Шырав

Шырав ĕçĕ:

этем the word is in our database.

этем (тĕпĕ: этем) more information about the word form can be found here.

Ҫын кӗтет — хӑй те чухлаймасть вӑл мӗн кӗтнине, ун ӑшӗнче авалхи инстинкт вӑраннӑ, вӑл сывлать, кӗрешӳ ыйтать, икӗ ӳт пӗр-пӗринпе тытӑҫса ӳксе, юн пӗрхӗнсе тухсан, клетка тӗпне, пӑсланса, таткаласа тӑкнӑ этем ӳчӗ ыткӑнсан, хӑрлатнӑ тата кӑшкӑрнӑ сасӑ илтӗнсен, унӑн киленсе чӗтренсе илес килет…
Человек ожидает — не сознавая, в нем проснулся и дышит древний инстинкт, он требует борьбы, он хочет сладко вздрогнуть, когда два тела обовьются одно с другим, брызнет кровь, и на пол клетки полетит, дымясь, разорванное мясо человека, раздастся рев и крик…

Кичемлӗх патшалӑхӗ // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 671–683 стр.

Эсир, касторка ҫӑвӗн вӑйӗпе те пулин, мораль тени этем чунне тӳрлеттӗр тетӗр пулсан, — мораль проповедникӗсене нумайрах тӳлес пулать!
Если вы желаете, чтобы мораль действовала на душу человека, хотя бы с силою касторового масла, — проповедникам морали надо больше платить!

Тротуарсем тулли этем мӗлкисем иртсе пӗтми шӑвӑнаҫҫӗ.
Тротуары залиты темными потоками человеческого тела.

Сарӑ шуйттан хули // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 659–670 стр.

Апла пулсан, вӑл пӗрре, кӑнтӑр кунӗнче, хула ҫине вӗҫсе улӑхӗччӗ те, хурҫӑ рычаг пек аллисене аялалла тӑсса, хулари мӗнпур ӑпӑр-тапӑра, кирпӗчсемпе хаклӑ йышши чулсене, ылттӑнпа чура какайне, кантӑкпа миллионерсене, пылчӑкпа тӑр ухмахсене, чиркӳ таврашсене, пылчӑкпа вараланса чире ернӗ йывӑҫсене, ҫак нумай хутлӑ ухмахла «пӗлӗт хырчӑкӗсене» пӗтӗмпех, пӗтӗм хулана, пӗр купа туса, пылчӑкпа этем юнӗнчен ҫӑрса тунӑ чуста ӑшне путарса, йӑлтах пӑтраштарса пӗтерӗччӗ.
Это для того, чтобы однажды днем подняться над городом, опустить в него руки, как два стальных рычага, и смешать в нем все в груду мусора и праха — кирпич и жемчуг, золото и мясо рабов, стекло и миллионеров, грязь, идиотов, храмы, деревья, отравленные грязью, и эти глупые, многоэтажные «скребницы неба», всё, весь город — в кучу, в тесто из грязи и крови людей — в скверный хаос.

Вӑл куҫпа виҫейми ҫак пурнӑҫ машинине ялан хаяррӑн та пӗр евӗрлӗн тӗртсех тӑрать, унта карапсемпе доксем — пӗчӗк пайсем анчах, этем вара — армак-чармак вараланчӑк тимӗрпе йывӑҫ хушшинче, карапсемпе кимӗсем тата вагонсем тиенӗ темле лаптӑк кимӗсем хушшинче — кирлӗ-кирлӗ мар пӗчӗк винт пек, куҫа курӑнми пӑнчӑ пек кӑна.
Она сурово и однообразно дает толчки всей этой необъятной машине, в ней корабли и доки — только маленькие части, а человек — ничтожный винт, невидимая точка среди уродливых, грязных сплетений железа, дерева, в хаосе судов, лодок и каких-то плоских барок, нагруженных вагонами.

Эпӗ ӑна картишӗнче тытрӑм; вӑл — турра кӗлтуса ҫӳрекенскер, ултавҫӑ йышшискер; чиркӳ валли укҫа пуханҫи пек пулса ҫӳрет; анне ӑна Йӳнӗ этем тесе тӑрӑхлать; вӑл та аннен еркӗнӗ.
Я его на дворе сцапал, он — странник, из жуликов которые; будто на церковь собирает; мамка зовет его — Дешевый; он тоже любовник ей.

Инкер-синкер // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 191–208 стр.

Этем хӑйӗн мӗскӗн чунне пӗр стакан лайӑх хӗрлӗ эрехпе йӑпатма пултармасть пулсан, ҫак шӑв-шавлӑ, кӑткӑс тӗнчемӗр ашак чӗрни тӗшне те тӑман пулӗччӗ; эрех вӑл, святой шывӗ пек, пирӗн чунсене усал ҫылӑх юлашкисенчен тасатать тата тӗнчене юратма та каҫарма вӗрентет: тӗнчере йӗрӗнтермелле япаласем ҫапах та нумай-ха…
Мир со всем его шумом и суетою не стоил бы ослиного копыта, не имей человек сладкой возможности оросить свою бедную душу хорошим стаканом красного вина, которое, подобно святому причастию, очищает нас от злого праха грехов и учит любить и прощать этот мир, где довольно-таки много всякой дряни…

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

— Хуласене ишӗлтерекен те ҫав хуласене ҫӗклекен этем пекех мухтавлӑ.
— Разрушающий так же славен, как и тот, кто созидает города.

— Мӗншӗн? — тесе ыйтнӑ пӗрремӗшӗ, леш ӑна вара ҫапла каланӑ: — Халӗ, тӑван ҫӗршывшӑн ҫапӑҫса, таса чунпа вилнӗ хыҫҫӑн, вӑл малтанрах ман чӗрене пӑшӑрхантарни ҫинчен калама пултаратӑп: ҫӑмӑл шухӑшлӑскер, ытла та хаваслӑ пурнӑҫа юрататчӗ ҫавӑн пиркиех, тӑшмана сутӑнса, хулана хирӗҫ тарасран хӑраттӑм; Марианна ывӑлӗ, турӑпа этем тӑшманӗ, пирӗн тӑшмансене пуҫ пулса ертсе пыраканӗ ҫапла тунӑ; ман ылханӑм ун пуҫне пултӑр, ӑна йӑтса ҫӳренӗ хӗрарӑм варне виттӗр!..
— За что? — спросила первая, а та ответила ей: — Теперь, когда он честно погиб, сражаясь за родину, я могу сказать, что он возбуждал у меня страх: легкомысленный, он слишком любил веселую жизнь, и было боязно, что ради этого он изменит городу, как это сделал сын Марианны, враг бога и людей, предводитель наших врагов, будь он проклят, и будь проклято чрево, носившее его!..

Ӑна пӗтӗмпех вут хыпса илчӗ тейӗн, итлекен умнех пырса тӑчӗ те, ӑна хӑйӗн чӑн-чӑн этем куҫӗпе тарӑнӑн тинкерсе куҫран пӑхса, шӑппӑн та савнӑҫлӑн малалла каласа кайрӗ:
Он весь вспыхнул, подошел вплоть к слушателю и, заглядывая в глаза ему своими глубокими человечьими глазами, тихо и радостно продолжал:

Вырӑс ҫӗрӗн ҫӗне ҫынӗ, паллӑ мар шӑпаллӑ этем, ман алӑра хытӑ мӑшлатса ҫывӑрать.
Новый житель земли русской, человек неизвестной судьбы, лежа на руках у меня, солидно сопел.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

— Паллах, этем!
— Конешно, человек!

Тинех акӑ — ман алӑра этем.
И вот — на руках у меня человек — красный.

… Тӗмсем хушшинче хуллен йынӑшнӑ сасӑ — яланах чуна ҫывӑх пырса тивекен этем сасси илтӗнчӗ.
…Тихий стон в кустах — человечий стон, всегда родственно встряхивающий душу.

Питӗ пысӑк тивӗҫлӗх — ҫӗр ҫинче этем пулса пурӑнасси; мӗн чухлӗ тӗлӗнмелле япаласем куратӑн, мӗн тери хавасланать чӗре, илемлӗ япалана курсан!
Превосходная должность — быть на земле человеком, сколько видишь чудесного, как мучительно сладко волнуется сердце в тихом восхищении пред красотою!

Урам кӗтессинчен сасартӑк утлӑ ҫарӑн пӗр пӗчӗк ҫеҫ отрячӗ сиксе тухнӑ: учӗсем темиҫе секунда хушши хӑяймасӑр пӗр вырӑнта тапӑртатса тӑнӑ, вара сасартӑках ҫынсем ҫинелле вӗҫтерсе кӗрсе кайнӑ: темскер, этем сасси пек мар, тӗттӗм, суккӑр вӑй-хӑват тата темле, ӗмӗт татӑлса хурланнӑ евӗрлӗ япала сисӗннӗ вӗсен сассинче.
Из-за угла вдруг вывернулся небольшой конный отряд, несколько секунд лошади нерешительно топтались на месте и вдруг помчались на людей, солдаты странно завыли, заревели, и было в этом звуке что-то нечеловеческое, тёмное, слепое, непонятно близкое тоскливому отчаянию.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Халӑх тӗлне ҫӳле пӗр этем кӗлетки тухса тӑнӑ, унӑн сасси вара тӗттӗмре уҫҫӑн янӑраса кайнӑ:
Над толпой выросла фигура человека, и в сумраке звучно загудел призыв:

Этем пурнӑҫӗсем пурте ҫав вӑй аллинче тӑнӑ, халӑх хушшине вӑл вӑй ним шутламасӑр-тумасӑрах вилӗм яма пултарнӑ, чӗррисене хӑй мӗнле пӗтерес тенӗ тата хӑй мӗн чухлӗ пӗтерес тенӗ, ҫавӑн пек пӗтерме пултарнӑ.
В её руках были все жизни, и она могла безотчётно сеять смерть в массе людей, могла уничтожать живых, как ей хотелось и сколько ей было угодно.

Салтаксемпе халӑх хушшинче темиҫе чалӑш сарлакӑш уҫӑ вырӑн пулса тӑнӑ, ку уҫӑ вырӑнта пӗтӗм талкӑшпех этем кӗлеткисем выртнӑ.
Между ею и солдатами образовалось несколько сажен земли, сплошь покрытой телами.

— Эсир хӑвӑр ӑна этем мар, эсир сурӑхсем, кӗтӳ, акӑ мӗнле сире…
— Вы это сами не люди, вы овцы, скоты, вот как вас…

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics