Шырав

Володя

Володя

— Мӗншӗн тесен кунта пирӗн затемнени, — ӑнлантарчӗ Володя.
— Потому что затемнение у нас тут, — нашелся Володя.

Володя хаҫат кӗтессине ҫурса илчӗ те, пӗрре хутлатрӗ, иккӗ, виҫҫӗ, ҫавӑрса тата хутларӗ, тавӑрчӗ, Оля умне хутран тунӑ карап лартрӗ.
Володя отодрал уголок газеты, согнул его раз, другой, третий, повернул, сложил, вывернул, и перед Олей оказался бумажный кораблик.

Анчах Володя ӑна ҫавӑрса тытрӗ те, аркӑ ҫине лартрӗ.
Володя поспешно подхватил ее и посадил к себе на колени:

— Ну кӑна эсӗ, Ваня, пӑтрашатӑн, — калаҫӑва хутшӑнчӗ Володя.
— Ну это, положим, ты путаешь, — вмешался Володя.

Володя та хунар ҫинех пӑхать.
Смотрел туда и Володя.

Володя сӗтел патне пырса тӑчӗ.
Володя тихо подошел к столу.

Хуралтан таврӑнсан, Володя апатланчӗ те хӗрлӗ кӗтесе кайрӗ.
Сменившись с караула, пообедав, Володя отправился в красный уголок.

Гора пичче, — терӗ Володя.
Дядя Гора, — сказал Володя.

Володя пӗчченех тӑрса юлчӗ.
Володя остался один.

Володя куҫне тӗттӗм ҫӗрте пӗчӗкҫеҫҫӗ ҫутӑ куранчӗ те, ҫавӑнтах ҫухалчӗ: Гриценко мучи чӑмӑрӗ ӑшне тытнӑ чикарккине ӗмсе илчӗ ӗнтӗ.
И Володя видел, как во мраке едва заметно возникало маленькое светлое пятнышко и тотчас исчезало: это дядя Гриценко затягивался цигаркой, которую держал прикрытой в кулаке.

Володя партизансем шӑппӑн сӑмахланине илтрӗ.
Володя слышал, как они шептались,

Пӗрре Володя, хӑйӗн обрез-самопалне ҫакса, Гриценко мучипе тата ватӑ Шустовпа пӗрле ҫакӑнта хуралта тӑнӑ.
Однажды Володя, вооруженный своим обрезом-самопалом, дежурил здесь вместе с дядей Гриценко и старым Шустовым.

Володя хӗрсене уттинчен ҫеҫ палларӗ.
Володя их распознал лишь от стиля их ходьбы.

Сапер-комсомолецӑн асамлӑ пӳрнисенчен Володя та тӗлӗннӗ.
И Володя не раз дивился волшебному чутью, которым были наделены пальцы сапера-комсомольца.