Шырав

Володя

Володя

Володя патрульсем калаҫма чарӑнса сиксе тӑнине илтрӗ.
Володя услышал, как вскочили патрульные, разом прервавшие свою беседу.

Володя вӗсен сассисене чулсем патӗнчех илтет.
Володя их голоса слышит прямо около камней.

Акӑ, хӑйне пытаракан тӗм хыҫне лӑпчӑнса, Володя тӗмсем патӗнчен тӑсӑлакан кантраран туртма тытӑнчӗ.
И вот, припав к земле за скрывавшим его пригорком, Володя стал дергать бечевку, протянутую к кустам.

Тӗмсем патне шуса пырсан, Володя выртнӑ ҫӗртех кӗсьери кантрана кӑларса, вӗҫне сӳтрӗ, ҫула май илнӗ патака хуҫнӑ тӗлтен авса, рогатка турӗ те ҫӗр ҫумӗнченех хулӑн туратран ҫыхрӗ, унтан сӳтӗлсе пыракан кантрана хӑй хыҫҫӑн туртса, аяккалла шума тытӑнчӗ.
Подобравшись к кустам, Володя лежа вытянул из кармана бечевку, размотал конец, согнул по надлому прихваченную им по пути палку, сделал из нее рогатку, привязал к толстому суку над землей и стал отползать в сторону, продолжая тянуть за собой разматывающуюся веревку.

Хӑй пурнӑҫӗнче Володя пуҫласа, хӑйшӗн калама ҫук хаклӑ кашни ҫын пурнӑҫӗшӗн, ҫав тери пысӑк, ҫав тери хӑрушӑ ответлӑх туйрӗ.
Впервые в жизни ощущал Володя такую огромную, такую грозную ответственность за жизнь нескольких десятков людей, каждый из которых ему был несказанно дорог.

Халӗ вӑл, шӑпах вӑл, Володя Дубинин, ҫӗр айне юлнӑ ҫынсен пурнӑҫӗшӗн хӑй умӗнче ответ тытать, халӗ пурте унран килет.
А теперь он, именно он, Володя Дубинин, отвечал перед самим собой за жизнь всех, кто был там, под землей, все теперь зависело от него одного.

Володя ӑнланчӗ, ыттисемшӗн, пуриншӗн те ответ тытас пулсан, питӗ вӑйлӑ ҫын пулни кирлӗ.
Володя тогда понял, что если отвечать за других, за всех, то надо быть очень сильным.

Ун чухне, темиҫе минут хушши кӑна начальник вырӑнӗнче пулса курчӗ пулин те, командир хӑй ҫине хӑюллӑн илнӗ ответлӑх йывӑрлӑхӗ ҫав тери пысӑк иккенне Володя пуҫласа ӗненчӗ.
Тогда, несколько минут побывав на месте начальника, Володя впервые почувствовал, как велико бремя ответственности, которую смело принимает на себя командир.

Володя шӑрпӑк чӑртлаттарнине илтрӗ, унтан нимӗҫ табакӗ — кнастер шӑршине туйрӗ.
Володя слышал, как чиркнула спичка, потом до него донесся характерный запах немецкого табака — кнастера.

Анчах сасартӑк, хӑй пуҫӗ тӗлӗнчех, Володя нимӗҫсем калаҫнине, чул ҫумне металл ҫапӑннине илтрӗ.
Но вдруг, почти над самой головой, Володя услышал негромкую немецкую речь и стук металла о камень.

Володя вӗсен янӑравлӑ уттисене лайӑхах илтет.
Володя хорошо слышал их гулкие шаги.

Ҫапах та Володя каҫ пуличчен кӗтес мар терӗ.
И все же Володя решил не ждать темноты.

Паллах, темӗнле асаплантарсан та Володя вӗсене пӗр нимӗн те калас ҫук, пӗреххут вӑл вилет… анчах лере, ҫӗр айӗнче кунта мӗн пулни ҫинчен партизансене никам та каласа парас ҫук вӗт, ҫӗр айӗнчи крепоҫе, фашистсем трубисене юсасан, хӑрушлӑх кӗтни ҫинчен никам та систерейрес ҫук-ҫке.
Конечно, Володя им ничего не скажет, как бы ни пытали, лучше умрет… но там, под землей, тоже ведь никто не расскажет партизанам о случившемся, не предупредит их о том, что еще грозит подземной крепости, когда фашисты исправят трубу.

Володя каменоломня ҫийӗпе шунӑ чух пӗрре ҫеҫ мар ун пеккине асӑрхарӗ…
Володя, проползая под каменоломнями, приметил не одну такую…

Володя юр тулнӑ васана пытанса, тӗмӗсем хыҫӗнчен асӑрханса пуҫне кӑларса пӑхса, хулпуҫҫипе питҫӑмартине хаяррӑн сӑтӑрса, мӗнле майпа отряда ҫӑласси ҫинчен шухӑшлать.
Спрятавшись в заснеженной ложбинке, осторожно выглядывая из-за кустов, Володя ожесточенно тер плечом щеку, лихорадочно перебирая все приходившие ему в голову способы спасения отряда.