Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫулталӑк the word is in our database.

ҫулталӑк (тĕпĕ: ҫулталӑк) more information about the word form can be found here.

Эпӗ ҫулталӑк хушши ӑна хӗрхенсе пурӑнтӑм.
Я целый год жалела его.

II сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Пӗр ҫулталӑк пуҫна ҫӗмӗрсе ларсан та шухӑшласа кӑларас ҫук!
Год поломаешь голову, не выдумаешь!

Макар Чудра // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 7–19 стр.

«Иккӗленӳ ҫук: машинсене ку ҫулпа ҫулталӑк вӗҫлениччен ярӑпӑр», — тенӗ сити-менеджер.
«Сомнений нет: по этой дороге поедут машины до конца года», — сказал сити-менеджер.

И.Яковлев проспектӗнчи ҫула хӑҫан юсаса пӗтерӗҫ? // Софья Савнеш. https://chuvash.org/news/23400.html

Эсӗ тырӑ тума пуҫлани пӗр эрнене ҫулталӑк ҫитеймест, сана пулӑшма та пӗчӗккисене ҫеҫ панӑ.
В хлеборобах ты ходишь без году неделю, в помощники тебе дали малолеток зеленых…

3-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

Ҫулталӑк ҫурӑ иртсен, Стожара нимӗҫсенчен хӑтарчӗҫ, колхозниксем каялла таврӑнчӗҫ.
Через полтора года Стожары были освобождены от немцев, и колхозники вернулись обратно.

Вара юратӑр, тесе хушса хурӑттӑм эпӗ, ҫав тери юратӑр — ҫулталӑк та, пӗтӗм пурнӑҫ та ҫав юратушӑн кӗске пулӗ, анчах кама юратӑр… пӗлместӗп, — каласа пӗтерчӗ вӑл, Ольга ҫине шӑтарасла пӑхса.
И полюбите, прибавлю я, так полюбите, что мало будет не года, а целой жизни для той любви, только не знаю… кого? — досказал он, впиваясь в нее глазами.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Ах, мӗн тери телей… сывалмашкӑн, — хавасланса хуллен каларӗ Ольга, вара Штольц ҫине ҫав тери кӑмӑллӑн, ҫав тери ҫывӑх юлташла ӑшшӑн пӑхрӗ; вӑл ҫапла хӗрӳллӗн пӑхнине Штольц ҫулталӑк хушши кӑлӑхах кӗтнӗччӗ.
— Ах, какое счастье… выздоравливать, — медленно произнесла она, как будто расцветая, и обратила к нему взгляд такой глубокой признательности, такой горячей, небывалой дружбы, что в этом взгляде почудилась ему искра, которую он напрасно ловил почти год.

Курманни те ҫулталӑк кӑна-ҫке.
А всего год какой-нибудь не видались.

Ҫак ҫулталӑк хушшинче тӗнчен тӗрлӗ кӗтессисенче нумай улшӑнусем пулса иртрӗҫ: пӗр ҫӗрте халӑх пӑлханчӗ, тепӗр ҫӗрте лӑпланчӗ; пӗр ҫӗрте тӗнчипе паллӑ чаплӑ ҫын ӗмӗрӗ сӳнсе ларчӗ, тепӗр ҫӗрте урӑххи чапа тухрӗ; пӗр ҫӗрте этем ҫутҫанталӑкри вӑрттӑн вӑйсене парӑнтарчӗ, тепӗр ҫӗрте кил-ҫуртсемпе ӑрусем арканса тӗп пулчӗҫ.
Много перемен принес этот год в разных местах мира: там взволновал край, а там успокоил; там закатилось какое-нибудь светило мира, там засияло другое; там мир усвоил себе новую тайну бытия, а там рушились в прах жилища и поколения.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Илья Ильич чирленӗренпе ҫулталӑк ҫитрӗ.
Год прошел со времени болезни Ильи Ильича.

Ӗҫе йӗркелесе пӗтерсенех, повереннӑй ҫурт лартма хушать те укҫа илсе килет… ку ӗҫ пӗр ҫулталӑк хушшинче пӗтетех… вара иксӗмӗр уйрӑм пурӑнмӑпӑр, йӑлтах инкӳне каласа парӑпӑр, вара… вара…
Как только все дела устроятся, поверенный распорядится стройкой и привезет деньги… все это кончится в какой-нибудь год… тогда нет более разлуки, мы скажем все тетке, и… и…

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Телее тата ҫулталӑк кӗтмелле!
Еще на год отодвинулось счастье!

XVIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Тата тепӗр ҫулталӑк — кая юлать.
Еще год — поздно будет!

Пилӗк ҫулталӑк ҫӳресси, приемнӑй пӳлӗмре хашлатса ларасси — акӑ унӑн пурнӑҫӗн чи паллӑ; тӗллевӗ!
Пять лет ходить, сидеть и вздыхать в приемной — вот идеал и цель жизни!

Ҫитменнине Верхлевӑри ҫурт та ҫулталӑк хушшинче ытларах пушӑ, питӗрӗнсе ларать, анчах ашкӑнчӑк ача час-часах унта кӗркелет те вӑрӑм пӳлӗмсемпе галерейӑсене, стена ҫинчи тӗксӗм портретсене курать, вӗсем тӳрккес мар, пысӑк та куштӑрканӑ алӑсемлӗ мар, — ывӑннӑ пек ачашшӑн пӑхакан кӑвак куҫсене, пудрӑпа сапнӑ ҫӳҫсене, ачаша тухнӑ шурӑ питсене, тулли кӑкӑрсене, чӗтресе тӑракан ҫӳхе манжетлӑ, шпагӑн эфесӗсем ҫине мӑнаҫлӑн хунӑ кӑвак юн тымарлӑ ачаш алӑсене курать; ырӑ йӑхран тухнӑ ҫынсен ним усӑсӑр киленсе пурӑннӑ несӗлне, ука та кӗмӗл, бархат та чӗнтӗрле тум тумланнӑскерсене курать.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.

Мӗн чухлӗ вӑхӑт иртнине вӗсем праҫниксем тӑрӑх, ҫулталӑк вӑхӑчӗ тӑрӑх, ҫемьере е кил-ҫуртра пулса иртнӗ тӗрлӗ ӗҫсем тӑрӑх шута илсе пыраҫҫӗ, нихҫан та хӑш уйӑхне те, хӑш кунне те асӑнмаҫҫӗ.
Они вели счет времени по праздникам, по временам года, по разным семейным и домашним случаям, не ссылаясь никогда ни на месяцы, ни на числа.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Кайран Обломов тӗлӗкре урӑх вӑхӑта курчӗ: вӗҫӗ-хӗррисӗр хӗллехи каҫ, Илья няни ҫумне именчӗклӗн лӑпчӑнать, няня ӑна темле паллӑ мар ҫӗршыв ҫинчен пӑшӑлтатса калать; унта каҫ та, сивӗ те пулмасть, яланах тӗлӗнмелле япаласем пулса иртеҫҫӗ, пылпа сӗт ҫырмисем юхса выртаҫҫӗ, унта ҫулталӑк хушшинче никам та нимӗн те ӗҫлемест, Илья Ильич пек паттӑр каччӑсем кунӗ-кунӗпе выляса-кулса ҫӳреме ҫеҫ пӗлеҫҫӗ, ҫав тери чипер вӗсем, халапра каласа пама та, перопа ҫырса кӑтартма та май ҫук.
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Мӗнле пӑрусене самӑртман унта ҫулталӑк праҫникӗсем валли!
Какие телята утучнялись там к годовым праздникам!

Аҫа ҫапнин вӑйӗ те, шучӗ те, унти пӗтӗм ҫӗршыв валли хыснаран пӗр ҫулталӑк хушшине электричество виҫсе панӑ пекех, кашни ҫулах иртнӗ ҫулхи чухлӗ пулнӑ туйӑнать.
И число и сила ударов, кажется, всякий год одни и те же, точно как будто из казны отпускалась на год на весь край известная мера электричества.

Ҫулталӑк хушши унта тӗрӗс те лӑпкӑн иртсе пырать.
Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics