Шырав

Шырав ĕçĕ:

кайран the word is in our database.

кайран (тĕпĕ: кайран) more information about the word form can be found here.

Вӑл службӑра ӗҫлерӗ, кайран отставкӑна тухрӗ, хӑй ӗҫне пуҫларӗ те, чӑнах та, ҫурт-йӗрлӗ те, укҫаллӑ та пулчӗ.
Он служил, вышел в отставку, занялся своими делами и в самом деле нажил дом и деньги.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Кайран вара ку акӑлчанла ҫапӑҫни пулни ҫинчен каласа пачӗ.
потом сказал, что это английская драка.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Вӑл ӳссе ҫитӗнсен, ашшӗ ӑна сиктӗрмеллӗ урапа ҫине хӑйпе юнашар лартса, аллине тилхепе тыттарса фабрикӑна леҫме хушнӑ, вӗсем унтан уй-хире, купцасем патне хулана, ҫынсене курма, кайран мӗнле те пулин тӑм пӑхма кайнӑ; тӑма ашшӗ пӳрнипе тытнӑ, шӑршласа пӑхнӑ, тепӗр чухне ҫуласа та илнӗ, ывӑлне те шӑршлаттарнӑ, ӑна ҫав тӑм мӗнлине, мӗне юрӑхлине ӑнлантарнӑ.
Когда он подрос, отец сажал его с собой на рессорную тележку, давал вожжи и велел везти на фабрику, потом в поля, потом в город, к купцам, в присутственные места, потом посмотреть какую-нибудь глину, которую возьмет на палец, понюхает, иногда лизнет, и сыну даст понюхать, и объяснит, какая она, на что годится.

— Хӗрхен сире, кайран хӑвӑрах вӑратман тесе ҫиленетӗр.
— Да, сделай вам милость, а после сами же будете гневаться, что не разбудил…

XI сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Пиллӗкмӗш сехет пуҫламӑшӗнче Захар асӑрханса, шавламасӑр, малти пӳлӗм алӑкне уҫрӗ те чӗрне вӗҫҫӗн утса хӑйӗн пӳлӗмне кӗчӗ; кунта вӑл улпут пӳлӗмӗн алӑкӗ патне пычӗ те ун ҫумне хӑлхине тытса итлерӗ, кайран кукленсе ларса, ҫӑра шӑтӑкӗ витӗр пӑхрӗ.
В начале пятого часа Захар осторожно, без шума, отпер переднюю и на цыпочках пробрался в свою комнату; там он подошел к двери барского кабинета и сначала приложил к ней ухо, потом присел и приставил к замочной скважине глаз.

Кайран вара улпут ачине ҫавӑрса тытаҫҫӗ, хӑйсемпе пӗрле илсе пынӑ тӑлӑппа, ашшӗн кӗрӗкӗпе чӗркеҫҫӗ, ҫиелтен икӗ утиялпа витеҫҫӗ те, алӑсем ҫине ҫӗклесе, килне чаплӑн илсе ҫитереҫҫӗ.
Потом уже овладели барчонком, окутали его в захваченный тулуп, потом в отцовскую шубу, потом в два одеяла, и торжественно принесли на руках домой.

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Кайран Захарка ун пуҫне турать, куртка тӑхӑнтарать, Илья Ильича ытлашши чӑрмантарас мар тесе, унӑн аллисене асӑрханса ҫанӑ ӑшне чикет, тата Илья Ильичӑн мӗн тумаллине аса илтерет: ирхине тӑрсанах пит-куҫне ҫумалла тата ытти те.
Потом Захарка чешет голову, натягивает куртку, осторожно продевая руки Ильи Ильича в рукава, чтоб не слишком беспокоить его, и напоминает Илье Ильичу, что надо сделать то, другое: вставши поутру, умыться и т. п.

Килӗнче вӑл тин ҫеҫ ыйхӑран вӑраннӑ-ха, ун вырӑнӗ патӗнче Захарка (кайран чаплӑ камердинер пулнӑ Захар Трофимыч) хатӗр тӑрать.
Он только что проснется у себя дома, как у постели его уже стоит Захарка, впоследствии знаменитый камердинер его Захар Трофимыч.

— Пӗр эрне пек килте лар-ха пӗреххут, — тет амӑшӗ, — кайран курӑпӑр — турӑ мӗн парӗ.
— Посиди-ка ты эту недельку дома, — скажет она, — а там — что Бог даст.

Кайран, тепӗр виҫӗ эрнерен, ишӗлсе аннӑ хӑмасемпе карлӑксене, ҫул ҫинче ан кансӗрлеччӗр тесе, сарай патне сӗтӗрсе пӑрахма Андрюшкӑна, Петрушкӑна, Васькӑна хушнӑ.
Потом, недели через три, велено было Андрюшке, Петрушке, Ваське обрушившиеся доски и перила оттащить к сараям, чтоб они не лежали на дороге.

Кайран вара каллех кивви пуҫланать: ача ҫуратасси, ӑна тӗне кӗртесси, ӗҫкӗ-ҫикӗсем ирттересси, ун чухне виле пытарас шухӑш ҫук-ха, анчах ку нумайлӑха мар: пӗрисем теприсене вырӑн параҫҫӗ, ачасем ҫитӗнсе ҫитсе каччӑ пулаҫҫӗ, авланаҫҫӗ, хӑйсене евӗрлӗ чунсем ҫуратаҫҫӗ, — ҫапла вара, пурнӑҫ хай йӗркипе вӗҫӗ-хӗррисӗр пӗр евӗрлӗ тӑсӑлса пырать те, виле шӑтӑкӗ патне ҫитсен вӗҫленет.
Потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры, пока похороны не изменят декорации; но ненадолго: одни лица уступают место другим, дети становятся юношами и вместе с тем женихами, женятся, производят подобных себе — и так жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы.

Йӑлари уявсене, ӗҫкӗ-ҫикӗсене ӑшӗсене вӑркатса кӗтеҫҫӗ вӗсем, кайран вара, ача тӗне кӗртсен, ҫынна авлантарсан е пытарсан, ҫав ҫынна, унӑн шӑпине манаҫҫӗ те кулленхи сӳрӗк пурнӑҫпа пурӑнма пуҫлаҫҫӗ; ҫӗнӗрен килсе тухнӑ ҫавнашкал сӑлтавсем ҫеҫ — ачана тӗне кӗртни, туй туни, тата ыттисем — вӗсен ҫакнашкал пурнӑҫне каллех урӑхлатаҫҫӗ.
Они с бьющимся от волнения сердцем ожидали обряда, пира, церемонии, а потом, окрестив, женив или похоронив человека, забывали самого человека и его судьбу и погружались в обычную апатию, из которой выводил их новый такой же случай — именины, свадьба и т. п.

Тӗттӗмре пурӑннӑ пирӗн мӗскӗн тӗп асаттесем; вӗсен хӑйсен кӑмӑлӗсене ҫӗклентерме те, тытса чарма та пултарайман, кайран вара майсӑр та усал ӗҫсенчен айваннӑн тӗлӗннӗ, вӗсен сӑлтавӗсене ҫутҫанталӑкӑн уҫӑмсӑр паллисем тӑрӑх тӗпчесе пӗлме тӑрӑшнӑ.
Ощупью жили бедные предки наши; не окрыляли и не сдерживали они своей воли, а потом наивно дивились или ужасались неудобству, злу и допрашивались причин у немых, неясных иероглифов природы.

Ҫитӗннӗ Илья Ильич пыл та сӗт юхса выртакан ҫырмасем ҫуккине, ырӑ тӑвакан асамҫӑ карчӑксем ҫуккине кайран пӗлет пулсан та, няни каласа кӑтартнинчен шӳтлесе йӑл кулать пулин те, вӑл кулни чӗререн тухмасть, ун хыҫҫӑнах вӑл ассӑн сывласа илет, вӑл юмаха пурнӑҫпа арпаштарса ярать те: юмах мӗншӗн пурнӑҫ мар, пурнӑҫ мӗншӗн юмах мар, тесе час-часах хуйхӑрать.
Взрослый Илья Ильич хотя после и узнает, что нет медовых и молочных рек, нет добрых волшебниц, хотя и шутит он с улыбкой над сказаниями няни, но улыбка эта не искренняя, она сопровождается тайным вздохом: сказка у него смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка.

Кайран Обломов тӗлӗкре урӑх вӑхӑта курчӗ: вӗҫӗ-хӗррисӗр хӗллехи каҫ, Илья няни ҫумне именчӗклӗн лӑпчӑнать, няня ӑна темле паллӑ мар ҫӗршыв ҫинчен пӑшӑлтатса калать; унта каҫ та, сивӗ те пулмасть, яланах тӗлӗнмелле япаласем пулса иртеҫҫӗ, пылпа сӗт ҫырмисем юхса выртаҫҫӗ, унта ҫулталӑк хушшинче никам та нимӗн те ӗҫлемест, Илья Ильич пек паттӑр каччӑсем кунӗ-кунӗпе выляса-кулса ҫӳреме ҫеҫ пӗлеҫҫӗ, ҫав тери чипер вӗсем, халапра каласа пама та, перопа ҫырса кӑтартма та май ҫук.
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Япаласем хӑйсен калӑпӑшне ҫухатаҫҫӗ: пурте вӗсем малтан сӑрӑ тӗспе, кайран хура тӗспе витӗнеҫҫӗ.
Предметы теряли свою форму; все сливалось сначала в серую, потом в темную массу.

Эсӗ тата, Захарка, шӗвӗркке, ӑҫта чупатӑн каллех? — тесе кӑшкӑрать вӑл кайран.
— А ты, Захарка, постреленок, куда опять бежишь? — кричал потом.

— Мӗншӗн тесен, батюшка, хӗвел уйӑха хирӗҫ шӑвать, ӑна курмасть, ҫавӑнпа тӗксӗмленет; кайран уйӑха аякран курать те ҫийӗнчех ҫуталса каять.
— Оттого, батюшка, что солнце идет навстречу месяцу и не видит его, так и хмурится; а ужо, как завидит издали, так и просветлеет.

— Няня, мӗншӗн-ха кунта тӗттӗм, лере ҫутӑ, кайран лере те ҫутӑ пулать-и? — ыйтать ача.
— Отчего это, няня, тут темно, а там светло, а ужо будет и там светло? — спрашивал ребенок.

Кайран амӑшӗ ӑна тепӗр хут ачашласа илет те, сад пахчине, картишне, ҫаран ҫине выляма кӑларса ярать; ачана пӗччен хӑвармалла марри ҫинчен, лашасен ҫывӑхне, йытӑсемпе качакасем патне ямалла марри ҫинчен, килтен аякка кӑймалла марри ҫинчен, уйрӑмах, ялта усал вырӑн тесе шутлакан типӗ ҫырмана, чи хӑрушӑ вырӑна, ҫывӑхне те пымалла марри ҫинчен няньӑна хыттӑн асӑрхаттарать.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics