Шырав

Володя

Володя

Тинӗс карапӗсем ҫинче пӗр хут ҫеҫ пулман Володя, анчах кун пек пысӑкки ҫине нихҫан та лекменччӗ, ҫавӑнпа вӑл илемлӗ каютӑна ҫав тери интересленсе пӑхать; кунта пурте ялтӑртатать, пурте яка пек, тап-тасан курӑнать; ҫакнашкал тасалӑхпа рашутлӑ йӗркелӗхе хальхи вӑхӑтра кашни пысӑк карап ҫинчех курма пулать.
Володя уже не раз бывал на морских судах, но никогда еще не попадал на такой большой корабль, он с интересом разглядывал красивую каюту, где все сверкало, все казалось гладким, чистым, носившим отпечаток того особого, скромного, строго выверенного, расчетливого уюта, который свойствен всем помещениям и суровым предметам на большом современном корабле.

Володя вара, ашшӗне нумайранпа курман пирки, хӑйӗн кӑштах ютшӑнчӑкла вӑтануне пытарас тесе, иртӗнсе, ашшӗ питҫӑмартипе амӑш пуҫӗ хушшине хӑйӗн пуҫне чиксе, иккӗшне те чуптӑвать — пӗрре пӗрне, тепре — теприне.
А Володя, озорничая, чтобы скрыть ту внезапную застенчивость, которая вдруг сковала его, потому что он уже немножко отвык от папы, совался головой между щекой отца и головой матери и чмокал их обоих — то одного, то другого…

Володя ашшӗне ҫывӑхран курма та ӗлкӗреймерӗ, сасартӑк вӑл борт иллюминаторӗн ҫаврака кӗленчи ҫинче хӑйне курчӗ: ашшӗ ӑна хӑйӗн вӑйлӑ аллисемпе ҫавнашкал ҫӳле ывӑтрӗ иккен.
И прежде чем Володя успел разглядеть вблизи отца, он вдруг увидел себя на мгновение отразившимся в круглом стекле бортового иллюминатора — так высоко подбросили его сильные руки отца.

Ӑна капитан хӑй чӗнчӗ пулӗ, шухӑшларӗ Володя.
«Должно быть, его позвал сам капитан», — подумал Володя.

— Атте! — кӑшкӑрса ячӗ Володя.
А Володя закричал: — Папа!

Володя пирс ҫинче борт айӗнчех, пуҫне ҫӗклесе тӑрать.
Володя стоял под самым бортом на пирсе, закинув голову.

Порт начальникӗ, унпа пӗрле килнӗ моряксемпе симӗс картузлӑ ҫар ҫыннисем (Володя пӗлет, вӗсем — пограничниксем) трап тӑрӑх карап палуби ҫине хӑпарчӗҫ.
Начальник порта и сопровождавшие его моряки и военные в зеленых фуражках (Володя знал, что это были пограничники) поднялись по трапу на палубу корабля.

Володя вӑтанса каялла ҫаврӑнса пӑхрӗ.
Володя сконфуженно огляделся.

— Авӑ атте… пӑх-ха, анне!.. авӑ чи ҫӳлте, пуринчен те ҫӳлте! — хӗпӗртесе кайрӗ Володя: — Атте! — кӑшкӑрчӗ.
— Вон папа… смотря, мама!.. Вон, на самом верху, выше всех! — обрадовался Володя и крикнул: — Папа!..

Володя кӗтни никама та кирлӗ мар пек.
Словно и не касалось никого то, чего так ждал Володя.

«Красин» мӗншӗн ку таранччен ҫуккине тата тепӗр хут кантура кайса пӗл-ха, тесе, Володя амӑшӗ ҫумне тахҫанах ҫулӑхнӑ.
Володя уже давно приставал к матери, чтобы она еще раз сходила в контору и узнала, почему до сих пор нет «Красина».

Володя тахҫанах граждан вӑрҫи ҫинчен, Кивӗ Карантинти ҫӗр айӗнчи партизансем ҫинчен ашшӗнчен ыйтса пӗлесшӗн пулнӑ.
Володя твердо решил, что непременно попросит отца рассказать ему о гражданской войне, о партизанах старокарантинского подземелья.

Володя ӑшӑ тӑхӑннӑ пулсан та ҫил ҫинче шӑнса кӳтсех кайрӗ, ҫурҫӗр ҫилӗнчен амӑшӗн ҫурӑмӗ хыҫне пытанма тӑрӑшать.
Володя продрог на ветру, хотя одет он был тепло и старался укрыться от порывов нордового ветра за спиной матери.

Ҫапла вара Володя Мускав кураймарӗ.
Так Володя и не разглядел Москвы.

Володя кантӑк патнелле тем териех кармашсан та нимӗн те кураймарӗ, мӗншӗн тесен амӑшӗ ӑна куҫ таранах чӗркесе янӑччӗ.
Как ни продирался к стеклам Володя, разглядеть ему ничего не удалось, тем более что мама укутала его чуть не по самые глаза.

Ҫыран хыҫӗнчен карап мачти курӑннине Володя та ӑнланчӗ.
И Володя понял, что это показалась за скалами мачта корабля.