Corpus of the Chuvash language

Вӑл хӗре палӑрми капашлӑ тум тӑхӑнтартнӑ — кунашкалли сӑнарлавра тухса тӑрать, — пусма пурри сисӗнмест; пусма хуҫланчӑкӗсене витӗр курӑнми ӗренкеленӗ, вӗсем хускалнӑн туйӑнаҫҫӗ.

Он дал ей одежду незамечаемой формы, подобной возникающей в воображении, — без ощущения ткани; сделал ее складки прозрачными и пошевелил их.

XXII сыпӑк // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Пиллӗкмӗш том. — Шупашкар, 2012. — 432 с. — 7–227 с.

«Ҫуркунне» ятлӑ ӳкерчӗкре пылчӑк ҫӑрӑлакан ҫулпа кӗрхи вӑрман сӑнланнӑ; «Ҫуллара» — юр кӗрчӗсен хушшинчи пӳрт; «Кӗркунне» ҫу уйӑхӗнчи ҫаран ҫинче ташлакан чечек пуҫ кӑшӑлӗллӗ ҫамрӑк хӗрарӑмсен кӳлеписемпе аптӑратать; тӑваттӑмӗшӗ — «Хӗлле» — вӗчӗрхенчӗк ҫынна чӑнлӑхпа ӑн хутшӑнӑвӗсем пирки шухӑшламашкӑн хистетех-тӗр, мӗншӗн тесен ҫак сӑнарлавра шӑрӑх кун тара ӳкнӗ мӑнтӑр ҫынна ӳкернӗ.

Картина, называвшаяся «Весна», изображала осенний лес с грязной дорогой; картина «Лето» — хижину среди снежных сугробов; «Осень» озадачивала фигурами молодых женщин в венках, танцующих на майском лугу; четвертая — «Зима» — могла заставить нервного человека задуматься над отношениями действительности к сознанию, так как на этой картине был нарисован толстяк, обливающийся потом в знойный день.

I сыпӑк // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Виҫҫӗмӗш том. — Шупашкар, 2012. — 428 с. — 7–281 с.

Ылтӑн, тирпейсӗррӗн сапаласа пӑрахнӑскер, мӗлкесенчен кӑштах курӑнать пек; вӑл ӗренкесемпе йӗрсене тӗсесе уйӑрчӗ, ҫак япаласенчен кашнин виҫине туять, унӑн аллисем сӑнарлавра телейлӗ тиеве пула усӑнаҫҫӗ.

Золото, разбросанное в беспорядке, понемногу выступало из тени; он различал формы и линии, чувствовал вес каждой из этих вещей, и руки его в воображении гнулись уже под счастливой тяжестью.

II // Алексей Леонтьев. Грин А.С. Суйласа илнисем. Пӗрремӗш том. — Шупашкар, 2010. — 416 с. — 181–185 с.