Шырав

брамина

Артист кӑтартса паракан кашни туйӑм, ӑна карикатурӑлла кӑтартас мар тесен, уншӑн ҫывӑх пулмалла, ӑна пӗлмелле унӑн: «Опиумпа шампански» ятлӑ водевильри китаеца кӑтартса парасси ниме те тӑмасть, анчах та ӑнсӑртран парие пырса ҫапӑннӑшӑн ҫав тери пысӑк хуйха ӳкнӗ Индири брамина, е XVII ӗмӗрти боярин, аристократла местничествӑна пула антӑхса кайса, хӑйӗн чысне упранӑ пек пулса сӗтел айӗнче йӑваланнине, унтан ӑна уринчен туртса сӗтӗрсе кӑларнине эпӗ лайӑх выляса пама пултаратӑп-и-ха?
Каждое чувство, повторяемое артистом, должно быть ему коротко знакомо для того, чтоб его выразить не карикатурно: Китайца в «Opium et champagne» ничего не значит представить, но есть ли возможность, чтоб я хорошо сыграл индейского брамина, повергнутого в глубокое отчаяние оттого, что он нечаянно зацепился за парию, или боярина XVII столетия, который в припадке аристократического местничества, из point d'honneur, валяется под столом, а его оттуда тащат за ноги.