Шырав

Фифи

Катя васкамасӑр аппӑшӗ ҫине пӑхрӗ те (хӳхӗм, чаплӑ тумланнӑскер, вӑл уҫнӑ зонтик вӗҫӗпе Фифи хӑлхисене кӑтӑкласа тӑрать), васкамасӑр: — Пӗчченех, — терӗ.
Катя не спеша перевела свои глаза на сестру (изящно, даже изысканно одетая, она стояла на дорожке и кончиком раскрытого зонтика шевелила уши Фифи) и не спеша промолвила: — Я одна.

Никольскире, садра, ҫӳллӗ каврӑҫ сулхӑнӗнче, ҫерем тенкел ҫинче Катяпа Аркадий лараҫҫӗ; вӗсен ҫумӗнчех ҫӗр ҫинче, сунарҫӑсем «карсак выртти» тенӗ пек выртупа, Фифи тӑсӑлса выртать.
В Никольском, в саду, в тени высокого ясеня, сидели на дерновой скамейке Катя с Аркадием; на земле возле них поместилась Фифи, придав своему длинному телу тот изящный поворот, который у охотников слывет «русачьей полежкой».

Фифи, хӑйне уҫӑлса ҫӳреме илсе тухаҫҫӗ тесе, хавассӑнах сирпӗнсе тухрӗ.
Фифи радостно бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять.

— Ку йытӑ каллех кунта, — мӑкӑртатрӗ карчӑк, Фифи ун еннелле хӑюсӑррӑн икӗ утӑм тунине асӑрхасан: Брысь, брысь! — тесе кӑшкӑрса ячӗ.
— Опять эта собака здесь, — проворчала в ответ старуха и, заметив, что Фифи сделала два нерешительные шага в ее направлении, воскликнула: — Брысь, брысь!

Фифи ятлӑ вӗшле йытӑ, хӳрине суллакаласа, хӑнасем патне пырса кашнин аллинех хӑйӗн сивӗ сӑмсипе тӗртсе илчӗ.
Борзая собака, имя которой было Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно к обоим гостям и ткнула каждого из них своим холодным носом в руку.