Шырав

Ростик

Амӑшӗ нимӗҫсем патӗнчех тӑрса юлнине Ростик пӗлмен иккен.
Ростик не знал, что мать у немцев осталась.

— Полицейскисем пӳрте епле ҫӗмӗрсе кӗнине Ростик кураймарӗ, — ӗсӗклесех каласа пачӗ Ядзя.
— Ростик не видел, как в хату ворвались полицейские, — рыдая, рассказывала Ядзя.

Пирӗннисенчен виҫҫӗшне вӗлернӗ, Ростик, икӗ боецпа пӗрле, амӑшӗпе Ядзя ӗнтӗ тарса хӑтӑлнах тесе, вӑрманалла чакса кайма пуҫланӑ.
Трое наших были убиты, а Ростик с двумя бойцами, уверенный, что мать и Ядзя уже скрылись, стал отходить к лесу.

Вӑл Ядзьӑпа Ростик каласа панине ним чӗнмесӗр итлесе пӗтернӗ те, пӗр сӑмах та каламасӑр, хӑйсен хӳшшине кӗрсе ҫухалнӑ.
Он молча выслушал Ядзю и Ростика и, не проронив ни слова, скрылся в своем шалаше.

Тепӗр темиҫе кунтан лагере Ядзя, Ростик тата икӗ партизан таврӑнчӗҫ.
Через несколько дней пришли в лагерь Ядзя, Ростик и два партизана.

Фроловӑн ирӗксӗрех ӑна, Ядзьӑна тата каялла таврӑннӑ чух вӗсене хураллама ултӑ боеца, вӑл шутрах Ростик Струтинские те, хӑварма тивнӗ.
Пришлось Фролову оставить ее, Ядзю и еще шестерых бойцов, в том числе и Ростика Струтинского, для охраны на обратном пути.