Шырав

Клоски

Варнава та, Кӑвак Тӑвансем те, Клоски учитель те, сухалама пӗлменни те — кусене пурне те пуҫӗнчен вилмелле кӳренӳ кӑларса ывӑтрӗ ҫак самантра.
И Варнава, и Голубые Братья, и учитель Клоски, и неуменье пахать — все было слизано в этот момент смертельной обидой.

Дюк тӑрӑхласа «Аха!» тесе кӑшкӑрнине пӑхмасӑрах, Клоски шухӑшӗпе, тинӗс ӗҫӗнче малашлӑх шӑпах — «сулӑсенче» (Дюк «Корнелиуса» йӗрӗнсе ҫапла хакларӗ), парӑслӑ карапсем тахҫанхи «ҫил арманӗсем» кӑна имӗш.
И, несмотря на насмешливое восклицание Дюка: «Ага!», Клоски стал утверждать, что будущее в морском деле принадлежит именно этим «плотам», как презрительно называл «Корнелиуса» Дюк, а не первобытным «ветряным мельницам», как определил парусные суда Клоски.

Пӑспа ӗҫлекен акӑш-макӑш пысӑк «Корнелиус» карап путни ҫинчен вуланӑ-мӗн Клоски хаҫатра.
Клоски прочел в газете о гибели гигантского парохода «Корнелиус».