Шырав

Клео

«Клео!
«Клео!

Клео «сӑваплине» тӑсса юрланӑ пек, аллаписене хире-хирӗҫ тытса, чарӑнмалли вырӑнта бантлӑ ҫӳҫ ҫивӗтсене силлентеркелесе, сӑмса витӗр вуласа пачӗ, чӳрече патӗнче кӗтесре ларакан пуп вара хӑйӗн сыснанни пек ҫуллӑ куҫӗсемпе йӑпанса пӑхса, ытла та ырласа креклетрӗ, анчах вӑл пӗр сӑмахне те ӑнланаймарӗ.
Клео читала «возвышенное» в нос, нараспев, сложив благонравно ручки, ладошка в ладошку, встряхивая на цесурах косицами с бантами, и поп, в уголке у окна, маслил ее узкими, свиными своими глазками и крякал весьма одобрительно, хотя, явственно, не понимал ни слова.

Клео!
Клео!

(Клео, эсӗ ан итле!) пӗтнӗ хӗрарӑм.
(Клео, не слушай!) потерянная женщина.

Клео реверанс туса илчӗ; пӗр урине хуҫлатса, бантсем ҫыхнӑ ҫивӗтне силлентерсе, икӗ аллине ывӑҫ тупанӗсемпе хире-хирӗҫ хуҫлатса тытса аялалла пӑхрӗ, кукленсе илчӗ: лайӑх пӑхса ӳстернӗ хӗр ача ҫапла чыс тумалла.
Клео сделала реверанс, присела, подогнув одну ногу, качнув косичками с бантами, сложив очень чинно руки, ладошка в ладошку, глазки книзу: так должна здороваться благовоспитанная девица.

Клео, манӑн хӗр ача…
Клео, моя дочь…