Шырав

Бородатый

Вара Бородатый, хӑйӗн ӗмӗтсӗрлӗхне чараймасӑр, унӑн хаклӑ япалисене илес тесе лях ҫинелле пӗшкӗнчӗ, вӑл ӗнтӗ унӑнне ҫуталса тӑракан чулсемпе илемлетнӗ йӗнӗллӗ турок ҫӗҫҫине те илме ӗлкӗрнӗччӗ, пиҫиххи ҫумӗнчен пӗр ҫыхӑ червонеца та салтнӑччӗ, ҫӳхе кӗпепе хаклӑ кӗмӗл тата асӑнмалӑх упракан хӗр ҫивӗтне чикнӗ сумкӑна та мӑйӗнчен вӗҫертнӗччӗ, ҫав вӑхӑтра ун патне хыҫалтан хӑй икӗ хутчен йӗнер ҫинчен сӗтӗрсе антарнӑ тата унран яланлӑхах сӗвӗленсе юлмалӑх суран туяннӑ хӗрлӗ сӑмсаллӑ хорунжий вӗҫтерсе ҫитрӗ.
И польстился корыстью Бородатый: нагнулся, чтобы снять с него дорогие доспехи, вынул уже турецкий нож в оправе из самоцветных каменьев, отвязал от пояса черенок с червонцами, снял с груди сумку с тонким бельем, дорогим серебром и девическою кудрею, сохранно сберегавшеюся на память; и не услышал Бородатый, как налетел на него сзади красноносый хорунжий, уже раз сбитый им с седла и получивший добрую зазубрину на память.

«Эх, ҫакӑн пек чаплӑ тумтире ним тирпейлемесӗр хӑварчӗ!» терӗ умански куренныйӗ Бородатый; вӑл лашине хӑйсеннисенчен пӑрчӗ те Кукубенко вӗлернӗ шляхтич патнелле уттарса пычӗ.
— Эх, оставил неприбранным такое дорогое убранство! — сказал уманский куренной Бородатый, отъехавши от своих к месту, где лежал убитый Кукубенком шляхтич.

«Ан хурлан, тусӑм!» терӗ курень атаманӗ Бородатый: «Сана ҫатта-ҫарамас илсе кайнӑшӑн эс айӑплӑ мар: инкек кирек кампа та пулма пултарать; сана чипер витмесӗр ҫапла мӑшкӑлама кӑларса тӑратнӑшӑн вӗсене намӑс».
— Не печалься, друзьяка! — отозвался куренной атаман Бородатый: — В том нет вины твоей, что схватили тебя нагого. Беда может быть со всяким человеком; но стыдно им, что выставили тебя на позор, не прикрывши прилично наготы твоей.