Шырав

Биркенау

Тыткӑнрисене питӗ ҫирӗп хуралланӑ, ҫитменнине ҫав Биркенау кӑмакисемпе хӑратса пӗтернӗ.
Очень уж их охраняли, да и напуганы были пленные теми же самыми «биркенаускими каминами».

Хӗр ӑна: «Хӑюллисене пурне те Освенцима пуҫтарса кайрӗҫ, вырӑнти Работничи парти уйрӑмӗнче тӑракансене пурне те гестапо тытса хупрӗ, авӑ мӗнле тӗтӗм тӑрать Биркенау ҫийӗн», тенӗ.
Она ему: «Смелых-то всех в Освенцим позабрали, лучших борцов, всех, кто в местном филиале партии Роботничей состоял, всех гестапо повыловило, дымы-то вон над Биркенау день и ночь стоят».

Марыся ӑна: «Мӗн тӑвас тен, итлеменшӗн Биркенау кӑмакине леҫсе пӑрахаҫҫӗ», тет.
Марыся ему: «А что сделаешь, если за ослушание в биркенауский камин возят?»

Ӑна вӗсем: «ҫӗнӗ йӗрке» ҫинчен, ҫав патак-гумм ҫинчен, ҫаптармалли машина ҫинчен, Биркенау кӑмакин тӗтӗмӗнчен этем какайӗ шӑрши кӗни ҫинчен каласа панӑ.
Ну, ему и рассказывают про этот самый про «новый порядок», про гуммы, про порольные машины, про дымы Биркенау, что пахнут человеческим мясом.

Вӑл хӑй те икӗ хутчен ҫак сакӑ ҫинче выртса курнӑ, пӗрремӗшӗнче ӑна рабочисемпе ырӑ кӑмӑллӑн пулнӑшӑн вунӑ хут ҫаптарнӑ, иккӗмӗшӗнче — вунпилӗк хут, кӑштах Биркенау кӑмакине лекмен.
Он сам дважды полежал на этой вот скамье и получил первый раз десять, а второй раз пятнадцать ударов за снисходительное отношение к рабочим и чуть было даже не угодил в биркенауский камин.

Унта лекнӗ ҫынсене, промышленность валли кирлӗ мар япалана ҫунтарса янӑ пек, Биркенау кӑмакинче ҫунтарса янӑ.
Там его сжигали в печах Биркенау, как ненужный промышленный отход.