Шырав

Шырав ĕçĕ:

Алексевнӑн (тĕпĕ: ) more information about the word form can be found here.

Марья Алексевнӑн сӑн-сапачӗ кулӑшла курӑнма пуҫлать.
Лицо Марьи Алексевны принимает насмешливое выражение.

III // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Анчах «путсӗр» тес вырӑнне вӑл «пут…» теме ҫеҫ ӗлкӗрчӗ, мӗншӗн тесен Лопухов питӗ хыттӑн: «Эпӗ эсир ятлаҫнине итлеместӗп, эпӗ ӗҫ ҫинчен калаҫма килтӗм. Ҫилленнипе эсир лӑпкӑн калаҫма пултараймастӑр пулсан, эпир Павел Константинычпа иксӗмӗр калаҫӑпӑр, эсир, Марья Алексевна, хӑвӑр лӑплансан, пире чӗнме Федьӑна е Матренӑна ярар», — терӗ, ҫакна каланӑ май Павел Константиныча залран ун кабинетне ҫавӑтса кӗчӗ, калаҫасса питӗ хытӑ калаҫрӗ, темле кӑшкӑрсан та, унран хытӑрах калаҫаймӑн, ҫавӑнпа Марья Алексевнӑн ятлаҫма чарӑнмалла пулчӗ.
Но вместо слова «негодницу» успело выговориться только «него…», потому что Лопухов сказал очень громко: «Вашей брани я слушать не стану, я пришел говорить о деле. Вы сердитесь и не можете говорить спокойно, так мы поговорим одни, с Павлом Константинычем, а вы, Марья Алексевна, пришлите Федю или Матрену позвать нас, когда успокоитесь», — и, говоря это, уже вел Павла Константиныча из залы в его кабинет, а говорил так громко, что перекричать его не было возможности, а потому и пришлось остановиться в своей речи.

XXIII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Марья Алексевнӑн куҫӗсем шывланчӗҫ, пичӗ ҫинче йӑл-йӑл кулӑ палӑрчӗ.
У Марьи Алексевны глаза покрылись влагою, и лицом неудержимо овладела сладостнейшая улыбка.

XV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Паллах ӗнтӗ, Марья Алексевнӑн вӗрентсе каланӑ сӑмахӗ айӗнче «тӗрӗс» тесе ҫырса, Лопухов ҫапла хушса хунӑ пулӗччӗ: «Марья Алексевна, эсир хӑвӑр йышӑннӑ тӑрӑх, ҫӗнӗ йӗркесем ӗлӗкхи йӗркесенчен лайӑхрах пулсан, вӗсене тунипе савӑнакан ҫынсене эпӗ ҫӗнӗ йӗрке тумашкӑн тӑрӑшма чармастӑп; халӑх айванлӑхне илес пулсан вара, — эсир ҫав айванлӑх ҫӗнӗ йӗркесем тума чӑрмантарать тесе шутлатӑр, — вӑл, чӑнах та, ӗҫе кансӗрлет; анчах, Марья Алексевна, эсир хӑвӑр та ҫынсем час ӑслӑланмаҫҫӗ тесе тавлашас ҫук, ӑслӑланни усӑллине кура пуҫласан, ҫынсем часах ӑслӑланаҫҫӗ, ӗлӗкрех вӗсем ӑслӑланни кирлине асӑрхамасӑр пурӑннӑ; ӗлӗк вӗсен тӑнлӑ-пуҫлӑ пулмашкӑн майӗ те пулайман, ҫав мая парӑр ҫеҫ вӗсене, вӗсем вӑл майпа усӑ та курӗҫ-и, тен, — эсир ҫакӑнпа та килӗшетӗр ӗнтӗ».
Конечно, и то правда, что, подписывая на пьяной исповеди Марьи Алексевны «правда», Лопухов прибавил бы: «А так как, по вашему собственному признанию, Марья Алексевна, новые порядки лучше прежних, то я и не запрещаю хлопотать о их заведении тем людям, которые находят себе в том удовольствие; что же касается до глупости народа, которую вы: считаете помехою заведению новых порядков, то действительно она помеха делу; но вы сами не будете спорить, Марья Алексевна, что люди довольно скоро умнеют, когда замечают, что им выгодно стало поумнеть, в чем прежде не замечалась ими надобность; вы согласитесь также, что прежде и не было им возможности научиться уму-разуму, а доставьте им эту возможность, то, пожалуй, ведь они и воспользуются ею».

IX // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Кашниех йӑнӑшма пултарать; ҫын хӑй ӑнланман япаласем ҫинчен калаҫать пулсан, айван йӑнӑшсем пулма пултараҫҫӗ; анчах Марья Алексевна Лопухова кӑмӑллать пулсан, вӑл ӑна хӑйӗн ҫав йӑнӑшӗсене пула кӑна кӑмӑллать тени тӗрӗс мар пулӗччӗ: Марья Алексевнӑна Лопуховӑн чӑн-чӑн ӗҫӗсемпе сӑмахӗсенче мӗн те пулин шанмалла марри курӑннӑ пулсан, пуян хӗр ҫинчен тата Филипп Эгалите ҫинчен пулма пултармалла мар тем тӗрлӗ шухӑшланисем те Марья Алексевнӑн сывӑ ӑс-тӑнне хупӑрласа хурайман пулӗччӗҫ.
Ошибаться может каждый, ошибки могут быть нелепы, если человек судит о вещах, чуждых его понятиям; но было бы несправедливо выводить из нелепых промахов Марьи Алексевны, что ее расположение к Лопухову основывалось лишь на этих вздорах: нет, никакие фантазии о богатой невесте и благочестии Филиппа Эгалите ни на Минуту не затмили бы ее здравого смысла, если бы в действительных поступках и словах Лопухова было заметно для нее хотя что-нибудь подозрительное.

Епле-ха ҫакӑн хыҫҫӑн Марья Алексевнӑн татти-сыпписӗр сӑнама чарӑнмалла мар? — Лопухов корсет шал енне те пӑхмасть, пит-куҫӗнче те нимӗнле туйӑм ҫук, турӑш кӗнекисем те вулама парать, — ҫителӗклӗ те пек-ҫке ӗнтӗ.
Ну как после всего этого не было бы извинительно Марье Алексевне перестать утомлять себя неослабным надзором? — Лопухов и глаз не запускает за корсет, и лицо бесчувственное, и божественные книги дает читать, — кажется, довольно бы.

VII // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Филипп Эгалите папа тӗнне ӗненме хушнӑ-ши е хушман-ши, Марья Алексевнӑн ӑна мӗншӗн пӗлмелле-ха, Лопухов ҫакна ку таранччен те ӑнланса илеймест.
Для Лопухова до сих пор остается загадкою, зачем Марье Алексевне понадобилось знать, велел ли Филипп Эгалите креститься в папскую веру.

Дмитрий Сергеич хака чакарчӗ пулсан, чӑннипе илсен, вӑл Марья Алексевнӑна килӗшми пулмалла, Марья Алексевнӑн ӑна ҫӑмӑлттай ҫын, апла пулсан, сиенлӗ ҫын тесе шутламалла.
А если Дмитрий Сергеич поступился, то, по-настоящему, следовало бы ей разочароваться в нем, увидеть в нем человека легкомысленного и, следовательно, вредного.

Ун сӑмахӗсем хӑйӗншӗн мӗне пӗлтерни енчен илсен, урӑхла каласан, уроксемшӗн сахалрах тӳлесе укҫа перекетлесси енчен илсен, Марья Алексевнӑн ӗҫӗ вӑл хӑй ӗмӗтленнинчен ӑнӑҫлӑрах пулчӗ; тата икӗ урокран, Марья Алексевна вӗсем пуян ҫынсем пулманни; ҫинчен калаҫма пуҫласан, Дмитрий Сергеич хаклашма пуҫларӗ, нумайччен килӗшмесӗр тӑчӗ, нумайччен виҫӗ тенкӗрен катмасӑр тӑчӗ (ун чухне виҫӗ тенкӗлӗх укҫасем пулнӑ, урӑхла каласан, астӑватӑр пулсан, 75 пус тӑракан укҫасем), Марья Алексевна хӑй те унтан ытларах йӳнетессе шанманччӗ, анчах, кӗтмен ҫӗртенех, урокшӑн 60 пус таран каттарса ҫитерчӗ.
Со стороны частного смысла их для нее самой, то есть сбережения платы за уроки, Марья Алексевна достигла большего успеха, чем сама рассчитывала; когда через два урока она повела дело о том, что они люди небогатые, Дмитрий Сергеич стал торговаться, сильно торговался, долго не уступал, долго держался на трехрублевом (тогда еще были трехрублевые, то есть, если помните, монета в семьдесят пять копеек); Марья Алексевна и сама не надеялась спустить ниже, но, сверх чаяния, успела сбить на шестьдесят копеек за урок.

Марья Алексевна учитель Федьӑна вӗрентекен пӳлӗме кӗчӗ; ку таранччен Федьӑна Матрена чӗнекенччӗ; учитель хӑй вырӑнӗнчех юласшӑн пулчӗ, мӗншӗн тесен вӑл, чей ӗҫмен пирки, ҫак вӑхӑтра Федя тетрадьне пӑхса тухма пултарать, анчах Марья Алексевна ӑна вӗсем патне пырса ларма ыйтрӗ, Марья Алексевнӑн унпа калаҫмалли пур.
Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена; учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он не пьет чаю и просмотрит в это время Федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним.

VI // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Павел Константинычпа пӗрле служить тӑвакансене (паллах ӗнтӗ, чинпа тата хӑйсем йышӑнса тӑракан вырӑнӗпе аслӑраххисене), Марья Алексевнӑн икӗ тус хӗрарӑмне тата Верочкӑпа ҫывӑхрах пурӑнакан виҫӗ хӗре чӗнчӗҫ.
Позвали сослуживцев (конечно, постарше чинами и повыше должностями) Павла Константиныча, двух приятельниц Марьи Алексевны, трех девушек, которые были короче других с Верочкой.

IV // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Калаҫнине итлесе ларакан Марья Алексевнӑн пуҫӗнче телейлӗ шухӑш ҫиҫсе иртрӗ.
У Марьи Алексевны, слушавшей разговор, блеснула счастливая мысль.

Унтан Сторешников Марья Алексевнӑна укҫа парса майлаштарать, мӗншӗн тесен Марья Алексевнӑн урӑх ним тумалли те юлмасть.
Потом Сторешников уладится деньгами с Марьей Алексевною, — ведь Марье Алексевне уж нечего будет делать.

V // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Марья Алексевнӑн питҫӑмартийӗсем ялкӑшса тӑраҫҫӗ, куҫӗсем пӗр вырӑнта тӑма пӗлмеҫҫӗ.
Щеки Марьи Алексевны пылали и глаза несколько блуждали.

I // Николай Сандров, Владимир Садай. Чернышевский, Николай Гаврилович. Мӗн тумалла?: роман; вырӑсларан Николай Сандров, Владимир Садай куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 495 с.

Мӗн терӗн эсӗ, ирсӗр? — Марья Алексевнӑн куҫӗсем хӗп-хӗрлӗ хӗрелсе кайрӗҫ.
Что ты сказала, мерзавка? — Глаза у Марьи Алексевны налились кровью.

Упӑшки салуксене асӑрханса илнӗ, унӑн арӑмӗнни пек тӑкак-мӗн пулман, анчах Марья Алексевнӑн тупӑшӗ те хӑвӑртрах ӳссе пынӑ.
Но если она терпела потери, которых избегал муж, разборчивый в приеме залогов, зато и прибыль у нее шла быстрее.

Пӗр ҫӗр аллӑ тенкӗ пухсан, вӑл та, салук илсе, кивҫен пама пуҫланӑ, упӑшкинчен чылай теветкеллӗрех ӗҫленӗ, темиҫе хут инкек те курнӑ; темӗнле ултавҫӑ салука паспорт хурса, унран 5 тенкӗ кивҫен илнӗ, — паспорчӗ вӑрланӑскер пулнӑ, вара, вӑл ӗҫрен тасалас тесе, Марья Алексевнӑна тепӗр 15 тенкӗ тӑккалама тивнӗ; тепӗр ултавҫӑ, ылтӑн сехет хурса, 20 тенкӗ кивҫен илнӗ, — сехетне вӗлернӗ ҫын аллинчен вӗҫертсе илнӗ пулнӑ, вара, ҫав ӗҫрен тасалас тесе, Марья Алексевнӑн чылаях укҫа тӑккалама тивнӗ.
Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее мужа и несколько раз попадалась на удочку; какой-то плут взял у нее пять рублей под залог паспорта, — паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей пятнадцать, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за двадцать рублей золотые часы, — часы оказались снятыми с убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела.

Укҫа Марья Алексевнӑн та пулнӑ — вӑл кумӗсене каланӑ тӑрӑх, ун пӗр пилӗк пине яхӑн, чӑннипе илсен, нумайрах та пулнӑ.
У Марьи Алексевны тоже был капиталец — тысяч пять, как она говорила кумушкам, — на самом деле побольше.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics