Шырав

Павел

Павел

Халӗ халӑх савӑл евӗрлӗ пулса тӑчӗ, савӑлӑн шӗвӗр вӗҫӗ — Павел пулчӗ, унӑн пуҫӗ тӑрринче ӗҫхалӑхӗн ялавӗ хӗп-хӗрлӗн ҫунса тӑчӗ.
Теперь толпа имела форму клина, острием ее был Павел, и над его головой красно горело знамя рабочего народа.

Халӑх пӗр ҫӗрелле тачӑрах пӗтӑҫсе тӑчӗ, Павел ялава сулса илчӗ, вӑл сывлӑшра сарӑлса илемлӗн вӗлкӗшме пуҫларӗ, ӑна хӗвел ҫутатрӗ, вӑл хӗп-хӗрлӗн те сарлакан йӑлтӑртатрӗ…
Толпа слилась плотнее, Павел махнул знаменем, оно распласталось в воздухе и поплыло вперед, озаренное солнцем, красно и широко улыбаясь…

— Сывӑ пулччӑр пӗтӗм тӗнчери ӗҫҫыннисем! — кӑшкӑрчӗ Павел.
— Да здравствуют рабочие люди всех стран! — крикнул Павел.

Вӑл кӑштах пӗшкӗнчӗ те Павел ӑна тытса чарма ӗлкӗриччен хӑйӗн вӑрӑм та ҫемҫе кӗлеткипе, кӗленче пӑккине штопор кӗнӗ пекех, халӑх хушшине пӗтӗрӗнсе кӗрсе кайрӗ.
Он изогнулся и, прежде чем Павел успел остановить его, ввернул в толпу, как штопор в пробку, свое длинное, гибкое тело…

Павел ӑна кула-кула: — Тӗрмене лекетӗн эсӗ, анне! — терӗ.
Павел сказал ей усмехаясь: — Будешь ты в тюрьме, мама!

— Кам калать ӑна? — ыйтрӗ Павел.
— Кто это говорит? — спросил Павел.

— Эпир ӳсӗр-и мӗн? — хыттӑн ыйтрӗ Павел.
— Разве мы пьяные? — воскликнул Павел.

— Эсир те ӗҫлеместӗр-и, Данило Иванович? — ыйтрӗ Павел.
— Тоже не работаете, Данило Иванович? — спросил Павел.

Павел аллине хӑвӑрт хускаткаласа ҫӳҫне тӳрлетрӗ те амӑшӗ патне тухрӗ.
Павел быстрым жестом поправил волосы на голове и вышел к ней.

— Эпӗ каятӑп! — терӗ Павел татӑклӑн.
— Я пойду! — решительно сказал Павел.

— Урама тухасчӗ! — терӗ Павел шухӑшлӑн.
— На улицу бы пойти! — мечтательно проговорил Павел.

— Мӗншӗн-ха вӑл сана хӗрлӗ пек туйӑннӑ? — кулса ыйтрӗ Павел.
— Почему оно тебе рыжим казалось? — спросил Павел! смеясь.

Павел, яланхи пекех, стаканри сахӑра вӑраххӑн, тӑрӑшса пӑтратса ларчӗ, ҫӑкӑр татӑкӗ ҫине, хӑй юратнӑ ҫӑкӑр сӑмси ҫине, тирпейлӗн тӑвар сапрӗ, Хохол сӗтел айӗнче урисене хускаткаларӗ, — вӑл хӑйӗн урисене нихҫан та часах майлӑн вырнаҫтараймасть, — ҫав вӑхӑтрах, стаканри шыв ҫинчен маччана, стена ҫине ӳкнӗ хӗвел ҫути выляса тӑнине пӑхса, хӑй ҫинчен каласа ларчӗ:
Павел, как всегда, медленно и тщательно размешивал ложкой сахар в стакане, аккуратно посыпал соль на кусок хлеба — горбушку, любимую им, Хохол двигал под столом ногами, — он никогда не мог сразу поставить свои ноги удобно, — и, глядя, как на потолке и стене бегает отраженный влагой солнечный луч, рассказывал:

— Вставай, поднимайся, рабочий народ! — хуллен юрласа ячӗ Павел.
— «Вставай, поднимайся, рабочий народ!» — тихо запел Павел.