Шырав

Эвтибида

— Мӗн ҫитмест тата, хӑюллӑрах! — терӗ Эвтибида, урипе тапса.
— Ну, смелей! — сказала Эвтибида вызывающим тоном.

— Эвтибида! —
— Эвтибида!

— Эвтибида! — арӑслан сасси евӗрлӗ сасӑпа ахӑрса ячӗ германец.
— Эвтибида! — сказал, дрожа от ярости, голосом, похожим на рев льва, германец.

— Ҫапла-и вара? — кураймасӑр, ҫиленсе ыйтрӗ Эвтибида.
— Значит? — с ненавистью спросила Эвтибида.

Спартак тухса кайнӑ-кайманах, чаршав хыҫӗнчен шуралса кайнӑ Эвтибида тухрӗ.
Едва ушел Спартак, как появилась из особой комнатки бледная Эвтибида.

Эвтибида хӑй аслӑ ҫулпуҫӑн куҫӗ умне пулас мар тесе тӑрӑшнӑ, Спартак ун ҫинчен манса кайма та пуҫланӑ ӗнтӗ.
Спартак о ней он почти забыл, потому что Эвтибида избегала встреч с вождем.

Мӗншӗн тесен хӑй патне Эвтибида ординарец вырӑнне пынӑранпа Эномай пит тӗксӗм те ҫиллес кӑмӑлпа ҫӳренӗ, Спартакпа та чипер калаҫни пулман.
Потому что с тех пор, как Эвтибида пришла к нему в качестве контуберналия, Эномай был очень мрачным и сердитым, и со Спартаком не получилось нормально поговорить.

— Сана пӗлтерем-ха, — тенӗ малалла Метробий, Лукреций патнелле ҫаврӑнса, — мана Эвтибида гладиаторсен лагерьне кайма темиҫе хутчен те чӗнчӗ.
— Но знаешь ли ты, — продолжал Метробий, обращаясь к Лукрецию, — что красавица Эвтибида неоднократно предлагала мне отправиться в лагерь гладиаторов?..

— Эвтибида ҫав вӑрӑ-хурахсен лагерӗнче-и?
— Эвтибида находится в лагере этих разбойников?

— Эвтибида — илемлӗ хӗр!
— Красивая девушка Эвтибида!..

— Эвтибида! — тенӗ Лукреций, ҫӳҫенсе.
— Эвтибида! — воскликнул, вздрогнув, Лукреций.

Эвтибида лӑпланнӑ пек, ҫемҫелнӗ пек, кунӑҫнӑ пек пулчӗ.
Эвтибида будто успокоилась, смягчилась, улыбнулась.

— Ҫук, ҫук, кирлӗ мар, — тесе хирӗҫрӗ Эвтибида, тата ытларах ҫиленнӗ пек пулса.
— Ах, нет, — не нужно! — сказала, представляясь еще более рассерженной, Эвтибида.

— Канашлура нумай калаҫрӑр-и эсир? — ыйтрӗ Эвтибида, Эномай ҫине ҫав вӑхӑтрах ачашшӑн пӑхса.
— Долго вы разговаривали на совещании? — спросила Эвтибида, смотря ласковым взором на Эномая.

— Эх, манӑн ытарайми Эвтибида!
— О, моя божественная Эвтибида!

Ҫав каҫах Эвтибида Эномая хӑй палаткине пыма чӗнчӗ.
Этой же ночью Эвтибида пригласила Эномаю в свою палатку.