Шырав

Шырав ĕçĕ:

Павел the word is in our database.

Павел (тĕпĕ: Павел) more information about the word form can be found here.

Павел пит лайӑх каланӑ, Ниловна!..
Павел говорил славно, Ниловна!..

XXVII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Акӑ, ман алӑра Павел сӑмахӗ пур, ӑна пичетлеме йышӑннӑ.
Кстати, вот у меня речь Павла, ее решено напечатать.

Килте вӗсем диван ҫине пӗр-пӗрин ҫумне таччӑн ҫыпҫӑнса ларчӗҫ, амӑшӗ, шӑплӑхра канса, каллех Саша Павел патне каясси ҫинчен калаҫма пуҫларӗ.
Дома они сели на диван, плотно прижавшись друг к другу, и мать, отдыхая в тишине, снова заговорила о поездке Саши к Павлу.

Кӑшкӑрнӑ сасӑсем ӳссе, йышланса пычӗҫ, унта та кунта хускалчӗҫ, пур ҫӗртен те ҫынсем чупса пырса Сизовпа Павел амӑшӗ тавра пухӑнчӗҫ.
Крики росли, умножались, вспыхивали там и тут, отовсюду бежали люди, сталкиваясь вокруг Сизова и матери.

Ку — Павел Власовӑн амӑшӗ! — хуллентереххӗн кӑшкӑрчӗ те тахӑшӗ, пурте — сасартӑках мар пулин те — хӑвӑртах шӑпланчӗҫ.
Это мать Павла Власова! — негромко крикнул кто-то, и не сразу, но быстро все замолчали.

Хохол пуринпе те калаҫнине курса, ӑна ӑшӑ сӑмах Павел валли каланинчен ытларах кирлине ӑнланса, амӑшӗ унпа калаҫма тытӑнчӗ:
Видя, что хохол говорит со всеми, понимая, что ему нужна ласка более, чем Павлу, она заговорила с ним:

XXVI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Павел ӑна ӑшӑ сӑмахсем каларӗ, хохол шӳт туса кулчӗ.
Павел говорил ей ласковые слова, хохол шутил и смеялся.

Вӑл та Павел патне пычӗ те, унӑн аллине хыттӑн чӑкӑртаса, кӳренӳпе, савӑнӑҫпа тулса, тӗрлӗ туйӑмсемпе пӑшӑрханса йӗрсе ячӗ.
Она тоже подошла к Павлу и, крепко стиснув его руку, заплакала, полная обиды и радости, путаясь в хаосе разноречивых чувств.

Павел амӑшне питӗнчен кӑштах ывӑннӑ куҫӗпе лӑпкӑн та ачашшӑн пӑхрӗ.
Павел смотрел в лицо матери немного усталыми глазами спокойно и ласково.

Павел сӑмахӗ вӗсене шӑртлантарчӗ, анчах вӗсем ҫав шӑртланӑва хӑйсене ирӗксӗрех хисеплеттерекен вӑйӗпе ҫеҫ тытса чарса тӑнӑччӗ: хохол вӗсем тытӑнса тӑнине хускатса ячӗ те ун айӗнче мӗн пуррине ҫиеле кӑларчӗ.
Речь Павла раздражила их, но сдерживала раздражение своей силой, невольно внушавшей уважение, хохол сорвал эту сдержанность и легко обнажил то, что было под нею.

Ӑна Павел лӑпкӑ пулни тӗлӗнтерсе пӑрахрӗ, вара ывӑлӗн сӑмахӗ унӑн кӑкринче вӑл тӗрӗс каланипе, вӑл ҫӗнтерессине ҫирӗппӗн ӗненнипе пӗрлешрӗ; ҫав ӗненӳ ҫӑлтӑр пек ҫуталса тӑчӗ.
Ее поразило спокойствие Павла, и речь его слилась в ее груди звездоподобным, лучистым комом крепкого убеждения в его правоте и в победе его.

Судьясем, пичӗ-куҫӗсене тӗлӗнмелле пӗркелесе, пӗр-пӗринпе пӑшӑлтатрӗҫ, хӑйсен ҫӑткӑн куҫӗсене ҫаплах Павел ҫинчен илмерӗҫ, амӑшӗ вӗсем ывӑлӗн сывлӑхне, вӑйне, тасалӑхне ӑмсанса, унӑн ҫирӗп те тӗреклӗ кӗлеткине хӑйсен куҫӗсемпе вараланӑ пек туйрӗ.
Судьи перешептывались, странно гримасничая, и все не отрывали жадных глаз от Павла, а мать чувствовала, что они грязнят его гибкое, крепкое тело своими взглядами, завидуя здоровью, силе, свежести.

XXV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Павел ҫеккунтлӑха тӑхтаса тӑчӗ те тепӗр хут, вӑраххӑнтарах, вӑйлӑн: — Ҫакӑ — пулатех! — тесе хучӗ.
Павел остановился на секунду и повторил тише, сильнее: — Это — будет!

Судьясем пурте хӑйсен куҫӗсемпе Павел ҫумне ҫыпӑҫнӑ пек, ӳчӗ ӑшне ӗмсе кӗрсе ларнӑ пек, хӑйсен кивелсе ҫитнӗ ӳчӗсене унӑн юнӗпе чӗртме юнне ӗҫесшӗн пулнӑ пек пӑхнӑн туйӑнчӗ.
И все судьи смотрели на ее сына так, что казалось — их глаза прилипают к его липу, присасываются к телу, жаждут его крови, чтобы оживить ею свои изношенные тела.

Павел йӳҫҫӗнтерех кулса илчӗ, аллипе вӑраххӑн кӑна ҫӳҫне шӑлчӗ, унӑн кӑвак куҫӗнчи ҫулӑм тата вӑйлӑрах ҫутӑлчӗ.
Павел усмехнулся, медленно провел рукой по волосам, огонь его голубых глаз вспыхнул светлее.

Ҫирӗп сасӑ пусса пынипе шӑплӑх тата ытларах хытрӗ, вӑл сасӑ зал стенисене аяккалла сарса пынӑ пек туйӑнчӗ, Павел тата ытларах палӑрса пырса, ҫынсенчен аяккалла, инҫете кайнӑ пек пулчӗ.
Тишина углублялась под звуками твердого голоса, он как бы расширял стены зала, Павел точно отодвигался от людей далеко в сторону, становясь выпуклее.

Павел лӑпкӑн калаҫма пуҫларӗ:
Павел заговорил спокойно:

Анчах та Павел ура ҫине тӑчӗ те залра сасартӑк, кӗтмен ҫӗртен, шӑп пулса тӑчӗ.
Но вот поднялся Павел, и вдруг стало неожиданно тихо.

Андрейпа Павел пӗрмай тенӗ пекех пӗр защитникпа шӑппӑн калаҫса ларчӗҫ — амӑшӗ ӑна унччен Николай патӗнче курнӑччӗ.
Андрей и Павел почти все время тихо беседовали с одним из защитников — мать накануне видела его у Николая.

XXIV // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗ паллакан сарӑхнӑ питлӗ офицер, вӗсем умӗнче тӑрса, Павел ҫинчен, Андрей ҫинчен мӑнкӑмӑллӑн, сӑмахӗсене тӑсса, хыттӑн каласа кӑтартать.
Стоит перед ними знакомый желтолицый офицер и важно, растягивая слова, громко рассказывает о Павле, об Андрее.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics