Шырав

Шырав ĕçĕ:

ҫулҫӑсем (тĕпĕ: ҫулҫӑ) more information about the word form can be found here.

Садсенче ҫулҫӑсем хӑвӑрт саралса тӑкӑнчӗҫ, ҫаралса юлнӑ йывӑҫсем сивӗ те пӗлӗтлӗ тӳпенелле салхуллӑн кӑнтса лараҫҫӗ.
Быстро пожелтели и осыпались листья в садах, — голые деревья грустно смотрели на остуженное, пасмурное небо.

I // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Ҫак сехетре мӗн ҫине пӑхатӑн, пурте чӑн-чӑн та илемлӗ картина пек курӑнать: хӗвел пайӑркисем йывӑҫсене ҫап-ҫутӑн ҫутатнипе ҫулҫӑсем те хӑйсем витӗр ҫип пек ҫинҫе ҫутӑ пайӑркисене ҫӗр ҫине яраҫҫӗ, ҫавӑнпа вӗсем халӗ ирхи сывлӑм тумламӗсемсӗр тӑрса юлнӑ та, йӑлтӑртатмаҫҫӗ; машинасем — кунта легковойсем те, грузовиксем те пур — лаша транспортӗнчен чылай инҫене икӗ рете ларса тухнӑ, шоферсем, хӑйсен йӑлипе пӗр ушкӑна пухӑнса тем ҫинчен питех те шакӑлтатса калаҫаҫҫӗ; кучерсен яланах ҫавӑн пек; хӑйсен ӗҫӗсем, хӑйсен интересӗсем пур — Дорофей вӗсен пуҫлӑхӗ, пурте вӗсем чикарккӑ туртаҫҫӗ, машинӑсем хӑваласа иртнӗ эпир пӗлекен ҫӳрен ӑйӑрсене тимлесех сӑнаҫҫӗ, — хӑйсемпе юнашар тӑракан лашасем ҫине пӑхмасӑр апат ҫиччӗр тесе, вӗсене айккинерех тӑратнӑ тачанка ҫумне кӑкарнӑ; тикӗт сӗрнӗ атӑ тӗсӗ кайнӑ лампассемлӗ шӑлавар тӑхӑннӑ, ҫийӗнчи тӑвӑртарах пиншакӑн тӳмисене пурне те тӳмеленӗ Тутаринов старик Никита Мальцевпа тата Стефан Петрович Рагулинпа тем ҫинчен калаҫать; вӑхӑт-вӑхӑтпа площадьре тытӑнчӑклӑрах сасӑ янӑраса каять: «Электричество пысӑк вӑй пулса тӑнине сирӗн ӑнланмалла ӗнтӗ!» — ку Прохор Ненашев хӑй пекех электриксене темскер ӑнлантарса парать; Илья Стегачев, пухӑва килнӗ кашни ҫынна сывлӑх сунать, хӑнасене типографи краски шӑршинчен те тасалса ҫитеймен ҫӗнӗ хаҫат парать.
В этот час все, на что ни взгляни, являло собой картину живую и красочную: деревья были залиты таким обилием лучей, что листья, пропуская на землю золотистые нити, уже лишились росы и не блестели; машины — тут и легковые и грузовые — выстроились в два ряда на почтительном расстоянии от лошадиного транспорта, и шоферы, сойдясь по своему обычаю в круг, вели весьма оживленную беседу; у кучеров, как это всегда случается, были и свои заботы и свои интересы, — во главе с Дорофеем они курили цигарки и с пристрастием осматривали уже знакомых нам гнедых жеребцов, которых обогнали машины; они были поставлены в сторонке и привязаны к тачанке так, чтобы не смотрели на своих соседок и спокойно ели траву; старик Тутаринов, в сапогах, жирно смазанных дегтем, в тесном бешмете, застегнутом на все крючки, в шароварах с выцветшими лампасами, о чем-то разговаривал с Никитой Мальцевым и Стефаном Петровичем Рагулиным; иногда по площади разносился хриповатый голос: «Да вы же должны понимать, что электричество — великая техника!» — это Прохор Ненашев что-то доказывал таким же электрикам, как и он сам; Илья Стегачев, здороваясь с участниками собрания, каждому гостю вручал газету, свежую, еще пахнущую типографской краской.

XXVI // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Кам ҫуллахи ир Рощенскире пулса, халь ҫеҫ тухакан хӗвелӗн ҫутӑ пайӑркисем ҫинче садсем симӗс мар, тӗксӗм-кӗрен тӗслӗ пулнине курнӑ, кам ҫулҫӑсем ҫинчи йӑлтӑркка ирхи сывлӑм тумламӗсене, площадьри парк сип-симӗс ешернине, йывӑҫсенчен пӗтӗм урам анлӑшӗпех ӳкекен нӳрлӗ сулхӑна, халӑхпа тулма ӗлкӗрнӗ шавлӑ площаде сӑнанӑ, — ҫав ҫын станицӑн ҫутӑ та кӑмӑла килентерекен сӑнарӗнче тӗлӗнмелле илемлӗхпе ҫамрӑклӑха асӑрхаса илет.
Кто бывал летним утром в Рощенской и видел восход солнца, когда сады в ярких лучах кажутся не зелеными, а темно-розовыми; кто наблюдал красивые искорки росы на листьях, сочную зелень парка на площади, сырой холодок, падающий от деревьев через всю улицу, а площадь уже людную и шумную, — тот во всем этом светлом и мягком-мягком облике станицы замечал необычайную свежесть и молодость.

XXV // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Йывӑҫсем хушшинче, шалта, пӑч тӗттӗм, ҫулҫӑсем шӗпӗлтетеҫҫӗ, пур ҫӗрте те шӑплӑх.
В глубине деревьев было совсем темно, листья не шелестели, тишина царила вокруг.

VIII // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Кондратьев, тем ҫинчен шухӑшласа, кантӑк ҫинчи шыв йӑрӑмӗсем ҫине, йывӑҫ вуллисем ҫине, вӗҫсе ӳксе ҫӗр ҫумне ҫыпӑҫакан ҫулҫӑсем ҫине нумайччен пӑхса тӑчӗ.
Кондратьев смотрел на эти водяные бугорки на стекле, на стволы деревьев и на падавшие и липнувшие к земле листья.

Кондратьев аслати авӑтнине те, ҫулҫӑсем шиклӗн чӗлтӗртетнине те, таҫта, питӗ ҫывӑхрах вӑйлӑ ҫумӑр ҫуса килнине пӗлтерекен шав пӗр вӗҫӗмсӗр кӗрлесе тӑнине те тимлӗн итлерӗ; унтан, хӑйне мӗн кирлине илтнӗ пек пулса, ирччен машинӑпа ниҫта та кайма пулас ҫуккине ӑнланса, пуҫне салхуллӑн ҫӗклерӗ, кӑвакарнӑ ҫӳҫне якатрӗ .
Кондратьев прислушался и к грому, и к шелесту листьев, и к тому тягучему и непрерывному шуму, который говорил, что где-то совсем близко стеной идет дождь; после, как будто бы услышало необходимое, и поняв что до утра никуда на машине не уехать, грустно поднял голову и погладил свои седые волосы.

Ҫӗр ӑшӑ та нӳрлӗ-ха, садсем шупка-симӗс, ҫулҫӑсем ҫинче сывлӑм тумламӗсен шереписем ҫакӑнса тӑраҫҫӗ.
Земля теплая и сырая, сады матово-сизые, листья в бисере росы.

Манӑн тӗнчере пуринчен те уйрӑлас килет, ҫак мӗскӗн, ывӑннӑ ҫулҫӑсем пекех, вӗлтӗртетсе ӳкес килет.
Мне хочется освободиться от всего, что меня держит, — лететь, лететь все ниже и ниже, как один из этих бедных, усталых листьев.

Юлашки ҫулҫӑ // Николай Степанов. О. Генри. Юлашки ҫулҫӑ // Илемлӗ литература: журнал. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1941. — №4. — 113-118 с.

Плющ ҫинчи ҫулҫӑсем.
На плюще.

— Ҫулҫӑсем.
— Листьев.

— Йывӑҫ ҫинчи ҫулҫӑсем йӑлтах тӑкӑнса пӗтмен, ҫавна асӑрханӑ-и эсир?
— Лист-то на дереве не чисто опал, видали?

I // Михаил Рубцов. Бубеннов, Михаил Семёнович. Шурӑ хурӑн: роман; иккӗмӗш кӗнеке; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1954. — 363 с.

Пур ҫӗре те шӑплӑхпа лӑпкӑлӑх сарӑлнӑ, унта, авӑ, ҫӑра ҫулҫӑсем хупӑрласа тӑракан теттӗм леш енче, пӗлӗтре уйӑх ярӑнса ҫӳрет, вӑл ытла тулли те хӗрлӗ пулнипе ҫулҫӑсем ҫине ӳксе, ҫӗре йӑрӑмӑн-йӑрӑмӑн сӑрхӑнса анакан ҫути шурӑ тӗслӗ мар, кӑвак-кӗренӗн курӑнать…
Тишина и покой разливаются всюду, а там, за темной стеной листьев, гуляет в небе луна, такая полнолицая и румяная, что свет ее, падая на листья и просачиваясь струйками на землю, кажется не белым, а дымчато-розовым…

XIV // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Садра тӗттӗм, темскер пытанса тӑнӑ пекех шӑп; ҫӑра ҫулҫӑсем хушшинче ҫип пек ҫинҫе ҫутӑ ярӑмӗ аран-аран сӑрхӑнса кӗрет…
Сад темный и таинственно-тихий; сквозь гущу листвы с трудом пробиваются нити света…

Ҫеҫенхиртен уҫа сывлӑш вӗрет, ҫулҫӑсем шӗпӗлтетеҫҫӗ, — леш пӗчӗк кайӑксем ҫывӑрмаҫҫӗ пулмалла-ха…
Веет степной свежестью, слышится шорох листьев, — очевидно, те крохотные птички еще не спят…

Виҫӗ чӳречи те садалла пӑхаҫҫӗ, вӗсене сип-симӗс ҫулҫӑсем хупӑрласа илнӗ, ҫавӑнпа малти пӳлӗмре тӗттӗм те сулхӑн, темшӗн унта вӑрман шӑрши, ҫулса пӑрахнӑ курӑкпа гвоздика шӑрши ҫапать.
Все три окна выходили в сад, листья там стояли темно-зеленой стеной, отчего в горнице было сумрачно и прохладно, пахло лесом, скошенной травой и гвоздиками.

Головачевӑн ҫурчӗ сад хушшине пит тирпейлӗн пытанса ларнипе урамран, симӗс ҫулҫӑсем витӗр, шурӑ стена ҫинчи чӳречесем аран-аран, экран ҫинчи пек, курӑнаҫҫӗ.
так надежно прятался за садом, что с улицы сквозь сочную листву чуть-чуть виднелись окна на белой стене, как на экране.

Вӗсем йывӑҫ айне кӗрсе тӑчӗҫ, — ҫулҫӑсем хушшинче пытанса ларакан пӗр пӗчӗк кайӑк, ҫунаттисемпе ҫатӑлтаттарса илсе, вӗҫсе кайрӗ.
Они остановились под деревом, — в листьях испуганно захлопала крыльями птица и улетела.

Кондратьев сак ҫине ларчӗ; ун пуҫӗ ҫийӗнче ирхи сывлӑмпа йӗпеннӗ ҫулҫӑсем ҫакӑнса тӑраҫҫӗ, вӗсем хушшинче хӑлха унки пек чие ҫырлисем хӗрлӗн-саррӑн курӑнаҫҫӗ.
Кондратьев присел на лавочку; над его головой раскинулись еще мокрые от обилия росы листья, а между ними серьгами краснели и желтели вишни.

XI // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

— «Турӑҫӑм, — шутларӗ вӑл, хӗвелпе ылттӑн пек йӑлтӑртатакан ҫулҫӑсем ҫине хурлӑхлӑн пӑхса, — унӑн сасси те Андрейӑнни пекех!..
«Боже мой, — подумала она, с грустью глядя в сад, на позолоченные солнцем листья, — да у него и голос, как у Андрея!

X // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Ҫакӑн хыҫҫӑн чун-чӗрере тем пекех ӑшӑ та лайӑх пулса кайнипе, ҫак хӗвеллӗ ир те, чӳрече тулашӗнче ҫулҫӑсем йӑлтӑртатни те, шурӑ ҫитӗ витнӗ сӗтел те, ҫӳҫне чӑмӑрласа ҫыхнӑ Ирина та, пуклакрах сӑмсаллӑ Хворостянкин та — пурте тӗлӗнмелле лайӑх пек туйӑнчӗҫ ӑна.
После этого, как на душе стало так тепло, даже это солнечное утро, даже блеск листьев за окном, даже стол, покрытый белой скатерьтью, даже Ирина, что завязала волосы в клубок, даже просконосый Хворостянкин — все казалось ему добрым и прекрасным.

VII // Александр Яндаш. Бабаевский, Семен Петрович. Ҫӗр ҫинчи ҫутӑсем: роман; вырӑсларан Исаак Никифоров куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 7–514 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics