Шырав

Калиныч

Калиныч типсе кайнӑ шӑршлӑ курӑк ҫыххисем ҫакса тултарнӑ пӳртне уҫса пачӗ, тин ҫеҫ ҫулса типӗтнӗ утӑ ҫине вырттарчӗ, хӑй пуҫне сеткӑллӑ михӗ евӗрлӗ япала тӑхӑнчӗ те, ҫӗҫӗпе чӳлмек тата мӑкӑрланакан вутпуҫҫи илсе, пире валли карас касса кӗмешкӗн утара тухса кайрӗ.
Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот.

Хорьпе Калиныч

Калиныч питӗ хавас, илентерекен кӑмӑллӑ ҫын, чарӑна пӗлмесӗр мӑкӑртатса юрласа пырать, нимӗн шухӑшсӑр йӗри-тавралла пӑхса илет, кӑштах сӑмсапа калаҫать; кулнӑ чухне хӑйӗн янкар-кӑвак куҫӗсене хӗсет, час-часах хӑйӗн савӑл евӗрлӗ ҫӳхе сухалне тыта-тыта пӑхать.
Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду.

Калиныч (эпӗ ун ҫинчен каярахпа пӗлтӗм), улпутпа пӗрле кашни кунах сунара ҫӳрет, унӑн сумкине, тепӗр чухне пӑшалне те, йӑтса пырать, кайӑк ӑҫта ларнине асӑрхать, шыв кайса илет, хурӑн ҫырли пухать, хӳшӗсем тӑвать, урапа хыҫҫӑн чупса пырать; унсӑр Полутыкин господин пӗр утӑм та ярса пусма пултараймасть.
Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог.

Ку вӑл Калиныч пӳлчӗ.
Это был Калиныч.

Ял витӗр тухнӑ чухне Полутыкин господин, лавҫӑна пӗр лапчӑк пӳрт тӗлӗнче чарӑнма хушрӗ те, тулли сасӑпа кӑшкӑрчӗ: «Калиныч!»
Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!»