Шырав

Баймакова

Анчах та вӑл пӗтӗмпех шыҫса кайнӑ, кӳпчесе хӗрелнӗ пит-куҫлӑ хунямӑшӗ, кресло ҫинче ларса вӑраххӑн вилекенскер, ун ҫине ытларах та ытларах тӑшманла пӑхнине аса илчӗ; унӑн ӗлӗк хитре пулнӑ, анчах халӗ тӗксӗм те йӗпе куҫӗнчен куҫҫульсем хурлӑхлӑн юхса тӑраҫҫӗ; чалӑшса кайнӑ тутисем хускалаҫҫӗ, анчах калаҫайми пулнӑ чӗлхи ҫӑварӗнчен тухса ӳкет, нимӗн те калама пултараймасть; вара Ульяна Баймакова ӑна ҫурри вилнӗ сулахай аллин пӳрнисемпе ҫӑварне каялла тӗртсе кӗртет.
Но он вспомнил, что тёща, медленно умиравшая в кресле, вся распухнув, с безобразно раздутым, багровым лицом, смотрит на него всё более враждебно; из её когда-то красивых, а теперь тусклых и мокрых глаз жалобно текут слёзы; искривлённые губы шевелятся, но отнявшийся язык немо вываливается изо рта, бессилен сказать что-либо; Ульяна Баймакова затискивает его пальцами полуживой, левой руки.

Ҫын вӗлерет, — тенӗ Тихон лӑпкӑн; Баймакова, ассӑн сывласа илсе, хушса хунӑ:
Человек убивает, — спокойно сказал Тихон, а Баймакова, вздохнув, добавила:

Чиркӗве светить тутарнӑ тата ашшӗпе хӑйсен ачисен вилтӑприсем ҫинче панихида тунӑ хыҫҫӑн, Артамоновсем масар ҫинчен халӑх саланасса кӗтсе тӑчӗҫ те, Ульяна Баймакова вилтӑпри картинчи хурӑнсем айӗнче ларса юлнине асӑрхаман пек пулса, васкамасӑр килелле кайрӗҫ; вӗсен васкама кирлӗ пулман, мӗншӗн тесен пуп таврашӗсемпе палланӑ ҫынсене тата служащисемпе рабочисене хӑналамалли апат виҫӗ сехетре тин пуҫланмалла пулнӑ.
После освящения, отслужив панихиду над могилами отца и детей своих, Артамоновы подождали, когда народ разошёлся с кладбища, и, деликатно не заметив, что Ульяна Баймакова осталась в семейной ограде на скамье под берёзами, пошли не спеша домой; торопиться было некуда, торжественный обед для духовенства, знакомых и служащих с рабочими назначен в три часа.

Баймакова, Никита ҫине хӗрес хурса, ӑна ҫамкипе питҫӑмартинчен виҫӗ хут чуптурӗ те темшӗн макӑрса ячӗ; Алексей, хыттӑн ыталаса, ӑна куҫӗсенчен пӑхрӗ:
Баймакова, перекрестив его, трижды поцеловала в лоб и щёки, она почему-то заплакала; Алексей, крепко обняв, заглянул в глаза, говоря:

Баймакова ӑна чарчӗ:
Баймакова остановила его:

Баймакова, малтанхи пекех, хуллен, кӑштах ӳркенерех урӑх шухӑшсем калаҫма чӑрмантарнӑ пек, Ольга Орловӑн амӑшӗ, помещица, ҫӑмӑл шухӑшлӑ путсӗр хӗрарӑм пулни ҫинчен, вӑл, хӑйӗн упӑшки пур ҫӗртех, Орловпа ҫыхланса кайса, унпа пилӗк ҫул хушши пурӑнни ҫинчен каласа кӑтартрӗ.
Всё так же тихо, нехотя и, видимо, сквозь другие думы, Баймакова рассказывала, что мать Ольги Орловой, помещица, женщина распутная, сошлась с Орловым ещё при жизни мужа и лет пять жила с ним.

Ульяна Баймакова, йывӑр хурлӑхпа тулнӑ куҫӗсене ҫӗклесе, Алексей майлӑ пулчӗ.
Ульяна Баймакова, подняв опущенные, тяжёлой печалью налитые глаза, помогла Алексею.

Житейкин, ӳсӗркелесе, кулкаласа, Барские чавсинчен тӗрткелесе, ӑна алӑк еннелле уттарчӗ, Баймакова, арча ҫине ларса, ӳпкелешсе кӑшкӑрса йӗрсе ячӗ:
Покашливая, улыбаясь, Житейкин направил Барского к двери, толкая его под локоть, а Баймакова, опустясь на сундук, заплакала, жалуясь:

— Никита, — аса илтерчӗ Баймакова.
— Никита, — напомнила Баймакова.

Баймакова пӗрре Ильян ҫӑра кӑтра ҫӳҫӗсене турапа тураса якатать, тепре унӑн тута хӗрринче пухӑнакан юна, ҫамкипе тӑнлавӗсем ҫинчи тарне шӑлса илет.
Баймакова то расчёсывает гребнем густые, курчавые волосы Ильи, то отирает салфеткой непрерывную струйку крови в углу его губ, капли пота на лбу и на висках.

— Ан калаҫ эсӗ, — вӑрӑммӑн та хурлӑхлӑн йынӑшать Баймакова, ун ҫӑварне пӑр катӑкӗсем чиксе.
— Молчи ты, — протяжно и жалобно стонет Баймакова, всовывая в рот ему кусочки льда.

Баймакова крыльца ҫинче хӗрӗпе сывпуллашнӑ.
Баймакова прощалась с дочерью, стоя на крыльце.

Баймакова, сӑмсине шӑнкартса, ӑна хирӗҫ: — Ҫын вӑл ҫавӑн пек, турӑ ӑна савӑнса пурӑнма ҫуратса янӑ… — терӗ.
Баймакова, сморкаясь, ответила: — Такой уж человек, на радость и создан господом…

Ульяна Баймакова, никамран вӑтанмасӑр, кӑмӑлӗ тулса ҫитнипе юхса аннӑ куҫҫулӗсене питҫӑмарти ҫинчен шӑла-шӑла илчӗ.
Ульяна Баймакова, не стыдясь, вытирала со щёк слёзы умиления.

Ульяна Баймакова ҫынна йӑпатма та, лӑплантарма та пӗлнӗ, ҫавӑнпа вӑл: — Эпӗ, вӑт, пӗр япаларан кӑна — санран ҫие юласран, вилӗмрен хӑранӑ пекех, хӑратӑп… — тесен, Илья Артамонов кӑмӑлсӑр ӳсӗрсе илчӗ.
Ульяна Баймакова умела утешить и успокоить, а Илья Артамонов только недовольно крякнул, когда она сказала ему: — Я вот одного до смерти боюсь — понести от тебя…

Баймакова ӑна лӑплантарчӗ:
Баймакова успокаивала его: