Шырав

Шырав ĕçĕ:

темӗнле the word is in our database.

темӗнле (тĕпĕ: темӗнле) more information about the word form can be found here.

Халь вӑл, паҫӑрхи пекех, анӑҫ еннелле «пӑхса» ларать, хӗрлӗрех хӗвел пайӑрки ӳкнине пула ҫуталса тӑракан пичӗ ҫине каллех пӑхса илчӗ те хӗрача, ача ӑна каллех темӗнле ӑнланмалла мар пек туйӑнса кайрӗ.
Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне заката, и, когда девочка опять взглянула на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей странным.

V // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Хӗрачашӑн ҫакӑ йӑлтах темӗнле усал тӗлӗк пек пулса тӑчӗ.
Все это показалось девочке на одну минуту просто тяжелым кошмаром.

Тин ҫеҫ асӑрхарӗ вӑл: халӗ кӑна паллашнӑ юлташӑн сӑн-питӗнче темӗнле ӑнланмалла мар япала пур…
Только теперь она заметила, что в лице ее нового знакомого есть что-то необычайное.

Ҫав курӑксем пӳрт ӑшчиккине уйрӑмах кӑмӑллӑ ырӑ шӑршӑ сарса тӑнӑ, ҫав пӗчӗк те таса ҫурт та, унти шӑплӑхпа тирпейлӗх те, темӗнле тӗлӗнмелле лӑпкӑ пурнӑҫпа пирӗн вӑхӑтра пурӑнакан икӗ ватӑ та — ку ҫурта килен-ҫӳренсен асӗнче ҫав ырӑ шӑршӑпах ҫыхӑнса-пӗтӗҫсе тӑнӑ.
Эти травы наполняли всю избу особенным специфическим благоуханием, которое неразрывно связывалось в памяти всякого посетителя с воспоминанием об этом чистом маленьком домике, об его тишине и порядке и о двух стариках, живших в нем какою-то необычною в наши дни тихою жизнью.

III // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Анчах ҫапла пулин те, унӑн кӑмӑл-туйӑмӗнче темӗнле ачанни пек мар ӑнланма ҫук тунсӑх палӑрса тӑратчӗ.
А между тем какая-то странная, недетская грусть все-таки сквозила в его характере.

II // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Куҫхаршисенчен кӑшт ҫӳлтерехри пӗчӗк путӑксем, пуҫне темӗнле маларах ӳпӗнтерсе тытма хӑнӑхни, тепӗркке пичӗ ҫинче сайра хутра сулхӑн пӗлӗт евӗр палӑракан салхулӑхӗ, — ҫаксем кӑна унӑн суккӑрлӑхне кӑштах палӑртса тӑраҫҫӗ.
Легкая складка над бровями, привычка несколько подаваться головой вперед и выражение грусти, по временам пробегавшее какими-то облаками по красивому лицу, — это все, чем сказалась слепота в его наружности.

I // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Вӗсем каҫ тӗттӗмӗнче темӗнле мӗлкесем пек ним сас-чӳсӗр иртсе пыраҫҫӗ, «Хведько» пекех темшӗн макӑраҫҫӗ, тен ҫавӑнпах-и, ҫамрӑк мӑшӑрне салтак чӗлӗмӗпе тата ҫапӑҫу хирӗсенчи йывӑрлӑхсемпе улӑштарнӑ «необачнӑй козачина» ҫинчен Иохим юрлакан юррӑн тунсӑхлӑ кӗвви те йӗрсе-макӑрса, тусемпе айлӑмсем ҫийӗн янӑраса тӑрать пулӗ.
Они тихо подвигаются бесформенными тенями в темноте и так же, как «Хведько», о чем-то плачут, быть может, оттого, что и над горой и над долиной стоят эти печальные, протяжные стоны Иохимовой песни, — песни о «необачном козачине», что променял молодую женку на походную трубку и на боевые невзгоды.

XIII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ӑнсӑртран-и е темӗнле шалти туйӑмне пула, вӑл пит ӑнӑҫлӑн суйласа историллӗ сӑнлӑх ҫинче чарӑнса тӑчӗ: Ой, там на горi, тай женцi жнуть.
Случайно или по чуткому инстинкту выбор его оказался очень удачным, он остановился на исторической картине: Ой, там на горi тай женцi жнуть.

XII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ҫакӑнпа пӗрлех, суккӑр ача кашни сасӑрах тата темӗнле урӑхларах пӗлтерӗш тупнӑн туйӑнса каять: унӑн алли айӗнчен ҫӳлти регистрти хаваслӑ та уҫӑмлӑ нота янӑраса вӗлтӗртетет те, ҫав ҫӑмӑл та ҫунатлӑ сасса таҫта ҫӳлелле ӑсатнӑ евӗр, ача хӑйӗн ҫиҫсе тӑракан питне те ҫӳлелле кӑнтарать.
Но при этом казалось, что слепой придавал еще какие-то особенные свойства каждому звуку: когда из-под его руки вылетала веселая и яркая нота высокого регистра, он подымал оживленное лицо, будто провожая кверху эту звонкую летучую ноту.

X // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Унтан вӑл, темӗнле шухӑшлӑн та йӳрӗк-сӳрӗккӗн итлекен ҫын евӗр, ачана ҫӗклерӗ те сад витӗр гостинӑйӑн уҫӑ кантӑкӗ патнелле утрӗ.
И затем, с тем же задумчиво-рассеянным видом прислушивающегося человека, он взял мальчика на руки и пошел с ним через сад к открытому окну гостиной.

IX // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

«Ҫапла, — шухӑшларӗ вӑл хӑй ӑшӗнче, парӑнса ҫӗнтерӳҫӗ аллине лекнӗскер, — кунта темӗнле уйрӑмах тарӑн та чӑн-чӑн чӗрӗ туйӑм…, чуна тытса илекен тӗлӗнмелле поэзи пур, ӑна нотӑсенчен илме ҫук».
«Да, — думала она про себя, побежденная и завоеванная в свою очередь, — тут есть какое-то совсем особенное, истинное чувство… чарующая поэзия, которую не выучишь по нотам».

VIII // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Ҫак самантра ача сывлаймиех пулатчӗ, ҫавӑнпа шӑхличӗ сасси малтан темӗнле чӗтренерех те хуллентереххӗн илтӗнетчӗ.
Так как при этом в груди мальчика захватывало дыхание, то первые звуки выходили у него какие-то дрожащие и тихие.

VI // Степан Апаш. Короленко В.Г. Суккӑр музыкант: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1957. — 194 с.

Чи хавасланса, чунтанах киленсе шӑхлич каланӑ вӑхӑтра сисе пачӗ: тахӑшин пӗчӗк пӳрнисем унӑн пичӗ тӑрӑх ҫӑмӑллӑн чупса иртрӗҫ, алли тӑрӑх шурӗҫ, унтан темӗнле хӑвӑрттӑн, шӑхличе хыпашлама тытӑнчӗҫ.
В самом патетическом месте он почувствовал, как чья-то маленькая рука быстро пробежала легкими пальцами по его лицу, скользнула по рукам и затем стала как-то торопливо ощупывать дудку.

Ҫав сӑнар хӑйӗн уйрӑмлӑхне ҫухатсах пырать, ун куҫӗ умне темӗнле инҫетрен-инҫетрен, тӗлӗнмелле шӑхличе кӗввине тарӑн шухӑшлӑ тунсӑх сасси памалӑх кӑна курӑнкалать.
Этот образ терял свою жгучую определенность, рисовался перед ним в каком-то смутном фоне и лишь настолько, чтобы придавать задумчиво-грустный характер напевам чудесной дудки.

Ыйхӑри сӗмленӳ унӑн ӑс-тӑнне ытларах пусса илсен, бук йывӑҫҫисем илтӗни-илтӗнми кашлани йӑлтах шӑпланса ҫитнӗ хыҫҫӑн вӑл ялти йытӑсем инҫетре вӗрнине те, юханшыв леш енче шӑпчӑк юрланине те, ҫаранта ҫӳрекен тиха мӑйне ҫакса янӑ хӑнкӑрма сассине те уйӑрса илейми пулса ҫитсен, — пӗтӗм уйрӑм сасӑсем ҫухалма пуҫласан, — вӗсем пурте, пӗр тикӗс те хитре сасӑ пулса тӑрса, кантӑкран вӗҫсе кӗнӗ те, темӗнле уҫӑмлах мар, анчах ҫав тери илемлӗ тӗлӗк евӗр унӑн вырӑнӗ тавра вӑрахчен вӗҫсе-ҫаврӑнса ҫӳренӗ пек туйӑна пуҫланӑ ӑна.
Когда дремота все гуще застилала его сознание, когда смутный шелест буков совсем стихал и он переставал уже различать и дальний лай деревенских собак, и щелканье соловья за рекой, и меланхолическое позвякивание бубенчиков, подвязанных к пасущемуся на лугу жеребенку, — когда все отдельные звуки стушевывались и терялись, ему начинало казаться, что все они, слившись в одну стройную гармонию, тихо влетают в окно и долго кружатся над его постелью, навевая неопределенные, но удивительно приятные грезы.

Анчах акӑ темиҫе каҫ ӗнтӗ вӑл темӗнле тӗлӗнмелле хитре туйӑмсемпе ҫывӑрса каять те тепӗр кунне ҫавӑн ҫинчен ниепле те тӗплӗн аса илме пултараймасть.
Но вот уже несколько дней он засыпал под каким-то особенным, чарующим впечатлением, в котором на другой день не мог дать себе отчета.

Калӑн вара: тулашри шӑплӑх ытамне пула унӑн чунӗ тӗпӗнчен темӗнле пӗр уншӑн ҫеҫ паллӑ сасӑсем ҫӗкленеҫҫӗ, ҫав сасӑсене вӑл пӗтӗм вӑйран тимлесе итлет.
Казалось, под влиянием внешней тишины из глубины его души подымались какие-то ему одному доступные звуки, к которым он будто прислушивался с напряженным вниманием.

Инҫет унӑн хӑлхинче шӑпланса-сӳнсех пыракан юрӑ пек илтӗннӗ; хӑйӗн кӗрлевӗпе пӗтӗм тавралӑха тултарса, ҫиллессӗн кӗмсӗртетсе пӗлӗтсем хыҫне пытанакан ҫуркуннехи аслати тӳпе тӑрӑх кӗрлесе-ҫӗмӗрсе кайсан, суккӑр ача ҫав сасса темӗнле хисеплесе-хӑраса итленӗ те, чӗри сарӑлса кайнӑн туйнӑ, пуҫӗнче вара тӳпе айӗнчи анлӑхӑн улӑпла сарлака тӗнчи ҫуралса тӑнӑ.
Даль звучала в его ушах смутно замиравшею песней; когда же по небу гулко перекатывался весенний гром, заполняя собой пространство и с сердитым рокотом теряясь за тучами, слепой мальчик прислушивался к этому рокоту с благоговейным испугом, и сердце его расширялось, а в голове возникало величавое представление о просторе поднебесных высот.

Ун ҫийӗн тата ун тавра яланхи пекех тепсӗр сӗм тӗттӗмлӗх хупӑрланса тӑрать; ҫав тӗттӗмлӗх унӑн пуҫ мимишӗн пулсан, хура пӗлӗтпе пӗрех, вӑл ӑна хӑй ҫуралнӑ кунранпах хупӑрласа тӑрать ӗнтӗ, хӑйӗн телейсӗр шӑпипе унӑн ҫырлахмаллах пулӗ ӗнтӗ, анчах ачан чун-чӗри, темӗнле шалти туйӑма пула-ҫке, ҫак тӗттӗм чатӑра сирсе ярасшӑн пӗр вӗҫӗмсӗрех тӗрмешет.
Над ним и вокруг него по-прежнему стоял глубокий, непроницаемый мрак; мрак этот навис над его мозгом тяжелою тучей, и хотя он залег над ним со дня рождения, хотя, по-видимому, мальчик должен был свыкнуться с своим несчастьем, однако детская природа по какому-то инстинкту беспрестанно силилась освободиться от темной завесы.

Вара кашнинчех, ачан пичӗсем ҫинче темӗнле шиклӗх палӑра пуҫласанах, тӗрлӗ тӗлӗнтермӗш сасӑсене амӑшӗ ӑна хӑй ӑнлантарса паратчӗ.
И каждый раз, как на лице слепого являлось тревожное выражение, мать объясняла ему поражавшие его звуки.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics