Шырав

гаван

Вӑл вӗретнӗ шыв пек вӗри кофене пӗр курка ӗҫрӗ те (кельнера вӑл ҫиллес сасӑпа хӑйне ӗнер «пӑр пек сивӗ» кофе пани ҫинчен аса илтерчӗ), сӑрӑ, кукӑр шӑллӑ ҫӑварне Гаван сигарине хыпса, хӑйӗн йӑлипе ҫывӑрса кайрӗ; Санин куншӑн питӗ хавасланчӗ, вӑл, ҫемҫе кавир тӑрӑх шӑппӑн утса калле-малле ҫӳренӗ май, Джеммӑпа епле пурӑнасси тата ун патне мӗнле хыпарпа таврӑнасси ҫинчен шутлама; пуҫларӗ, — Анчах Полозов, хӑй каланӑ тӑрӑх, ахаль чухнехинчен иртерех вӑранчӗ — мӗн пурӗ те сехет ҫурӑ ҫеҫ ҫывӑрчӗ… вӑл, пӑрлӑ зельтер шывне пӗр стакан ӗҫсен, сакӑр кашӑка яхӑн варени ҫӑтса ячӗ.
Выпив чашку горячего, как кипяток, кофе (он несколько раз, слезливо-раздраженным голосом, напомнил кельнеру, что накануне ему подали кофе — холодный, холодный, как лед и прикусив гаванскую сигару своими желтыми кривыми зубами, он по обычаю своему задремал, к великой радости Санина, который начал ходить взад и вперед, неслышными шагами, по мягкому ковру, и мечтал о том, как он будет жить с Джеммой и с каким известием вернется к ней; Однако Полозов проснулся, по собственному замечанию, раньше обыкновенного, — он поспал всего полтора часика и, выпив стакан зельтерской водки со льдом да проглотив ложек с восемь варенья,

Саркайӑксем хаваслӑ юрлаҫҫӗ; герань чечекӗ тата хушӑран ачасем граф садӗнчен илсе килекен гициант пӗчӗк пӳлӗмре тутлӑ шӑршӑ сараҫҫӗ, ҫав шӑршӑ гаван сигарӗн шӑршипе тата кил хуҫи арӑмӗ ҫанӑ тавӑрсах хытӑ тӗвекен корица е ваниль шӑршипе килӗшӳллӗ хутшӑнать.
Канарейки весело трещали; ерань и порой приносимые детьми из графского сада гиацинты изливали в маленькой комнатке сильный запах, приятно мешавшийся с дымом чистой гаванской сигары да корицы или ванили, которую толкла, энергически двигая локтями, хозяйка.