Шырав

Ежов

Ежов ун ҫине пӑхса илнӗ, лачлаттарса сурнӑ, унтан сасартӑк ахӑлтатса кулса янӑ…
Ежов взглянул на него, плюнул и резко захохотал…

Ежов ун ҫине пӑхса илнӗ те, аллисемпе пуҫне сӑтӑркаласа, тӗлӗнтермӗшлӗн кулса янӑ.
Ежов посмотрел на него и странно засмеялся, потирая голову руками.

Ежов тарӑннӑн, шавлӑн сывласа ярса, аллине каллех бутылка енне тӑснӑ…
Ежов, глубоко и шумно вздыхая, снова протянул руку к бутылке…

— О, шуйттан!.. — пӑшӑлтатса илнӗ Ежов, шӑлӗсене шатӑртаттарса.
— О, дьявол!.. — прошептал Ежов и заскрипел зубами.

Фома тӗлӗннӗ, вӑл ӑнланман — мӗскершӗн-ха Ежов сасартӑк ҫакӑн пек ун ҫине ҫилленсе кайрӗ пулать!
Фома был удивлен — он не понимал, за что рассердился на него Ежов?

Ежов урайнелле пӑхнӑ, тутисем ун шӑппӑн йӑшӑлтатнӑ…
Ежов смотрел в пол, и губы его тихо шевелились…

— Эс! — пуҫне ҫӗклесе илсе, Фома ҫине хаяррӑн, тискеррӗн пӑхса, ҫурма сасӑпа каланӑ Ежов.
— Ты! — вскинув голову, заговорил Ежов вполголоса, озлобленно и дико глядя на Фому.

Ежов, хулпуҫҫийӗсене ҫӗклентерсе, сӗтел патне пынӑ, чей стаканӗпе ҫурри таран эрех тултарса илнӗ, ҫавӑнтах ҫӑтса янӑ, унтан, пуҫне лӑштах усса, сӗтел хушшине ларнӑ.
Ежов, подняв плечи, подошел к столу, налил половину чайного стакана водки, проглотил ее и сел у стола, низко опустив голову.

— Ш-шуйттан! — пӑшӑлтатнӑ Ежов, алӑк ҫинелле айваннӑн пӑхса.
— Ч-чёрт! — прошептал Ежов, тупо глядя на дверь.

Ежов ура ҫинчех тӑнӑ, вӑл, ҫамкине сӑтӑркаласа, хӗрарӑм сӑмахӗсене тинкерӳллӗн тӑнланӑ…
Ежов стоял и, потирая лоб, с напряжением вслушивался в ее речь…

Хӗрарӑм пуҫне ухса илнӗ те, аллине Ежов еннелле тӑсса, шӑхӑруллӑн чашкӑрма пикеннӗ:
Женщина закинула голову, протянула к Ежову руку и заговорила с шипением и свистом:

— Кай, тенӗ сана! — тытамаклӑн кӑшкӑрса янӑ Ежов.
— Уйди! — истерически закричал Ежов, прижавшись спиной к стене.

— Кай эс шуйттан шӑтӑкне! — ҫиллессӗн кӑшкӑрнӑ Ежов, Фома патӗнчен пӗҫертеннӗ пек сиксе ӳксе.
— Пошел ты к чёрту! — злобно крикнул Ежов, отскакивая от него, как обожженный.

Мӗскер эс? — ӑна тӗртсе ярса, кӑшкӑрнӑ Ежов, Фоман кӗтмен хусканӑвӗпе тата темӗнле сӑмахӗсемпе тӗлӗнсе аптранӑскер.
Что ты? — отталкивая его, крикнул Ежов, удивленный и сбитый неожиданным порывом и странными словами Фомы.

Ежов сӑмахӗсем ун ҫине вӗри шыв пек сирпӗннӗ, чун-чӗрене ӑшӑтнӑ.
Слова Ежова брызгали на него, как кипяток, и грели его душу.

Ежов, хӑвӑрт ура ҫине ҫӗкленсе, Фомана хирӗҫ тӑнӑ, унтан ҫӳллӗ сасӑпа такмакланӑ пек калаҫма пикеннӗ:
Ежов вскочил на ноги и, встав против Фомы, стал говорить высоким голосом и точно декламируя:

— Кайрӗ хайхискер!.. — ассӑн каларӗ Ежов.
— Пошла писать губерния! — воскликнул Ежов.