Шырав

Шырав ĕçĕ:

Воропаевӑн (тĕпĕ: ) more information about the word form can be found here.

Вӑл мӗн пурӗ те пӗр япалана — президиум сӗтелӗ хушшинче ларакан Воропаевӑн хытӑ асапланнине палӑртакан сӑнне ҫеҫ курчӗ.
Ей виделось только одно — измученное лицо Воропаева за столом президиума.

Вунпӗрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

— Апла Алексей Вениаминовичӑн ывӑлӗ Лена патӗнче, тетӗн? — ыйтрӗ Виктор, кӑмӑллӑн йӑл кулса, унӑн шухӑшӗсем халӗ те Воропаевӑн пурнӑҫӗ тавра явӑнаҫҫӗ.
— Так, значит, сынок Алексея Вениаминовича, говоришь, у Лены? — ласково улыбаясь, спросил Виктор, мысли которого все еще витали вокруг воропаевской жизни.

— Вӗренсе тухакансем Воропаевӑн проектне ырларӗҫ.
— Выпускники ухватились за воропаевский проект.

Паллах, Ленӑна Воропаевӑн малтанхи пурнӑҫӗ хӑратать, ҫав малтанхи пурнӑҫа вӑл кирек хӑш минутрах таврӑнма пултарнӑ, Воропаев пӗр пурнӑҫа пӑрахса тепӗр пурнӑҫ тума тытӑнни ӑна хӑратнӑ, анчах Лена ӑна юратнӑ.
Конечно, ее страшил мир его прежних интересов, куда он мог вернуться в любую минуту, ее пугала кажущаяся легкость, с которой он отбросил одну жизнь и стал строить другую, но она любила его.

Тӑххӑрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Воропаев вӑл йӑл кулнине сисрӗ, унӑн кулли Воропаевӑн мӑйне пырса тӗкӗннӗ пек пулчӗ.
И Воропаев почувствовал шеей, что она улыбнулась и что улыбка ее прижалась к его телу.

Ҫакӑн пек икӗпитленни Воропаевӑн чӗринче кӳрентернинчен ытларах темӗнле йӗрӗнчӗк туйӑм ҫуратрӗ, анчах мӗнле те пулин выводсем тума вӑл халлӗхе питӗ сахал пӗлет-ха.
Это лицемерие не столько оскорбляло Воропаева, сколько вызывало в нем какое-то гадливое чувство, но он знал сейчас слишком мало, чтобы делать какие-либо выводы.

Халӑх мана шанчӗ пулать те, эпӗ… ҫук, ҫук, ан та калаҫӑр! — сулкаларӗ вӑл аллисемпе, тухӑҫлӑ хуҫалӑх тӗлӗшпе каланӑ шухӑш унӑн мар, Воропаевӑн пулнӑ пек.
Народ мне доверился, а я… нет, нет, и не говорите! — и отмахивалась, будто мысль о доходном хозяйстве принадлежала Воропаеву, а не ей самой.

Халӗ ӗнтӗ вӑл хӑйӗн те мар пек, Воропаевӑн та мар, унран е ҫемьерен аслӑрах вӑя пӑхӑнса тӑрать.
Она как бы уже не принадлежала самой себе, не принадлежала и Воропаеву, а была подчинена силе, более властной, чем он или семья.

Воропаевӑн хучӗсем хушшинче тупнӑ Горевӑпа Голышевӑн темиҫе ҫырӑвӗ ӑна чылайччен канлӗх памарӗ, анчах хӑйӗн иккӗлле шухӑшӗсене Воропаева пӗлтерме хӑяймарӗ, тата тимлӗрех ӗҫлеме тытӑнчӗ.
Несколько писем Горевой и Голышева, найденные ею среди этих записок, надолго смутили ее спокойствие, но она не смела признаться Воропаеву в своих сомнениях и только еще напористее взялась за работу.

Воропаевӑн пурнӑҫӗнче ҫак вӑхӑтри пек урӑх нихҫан та ун пек пӗтӗм вӑя хурса ӗҫлени тата ӑна тирпейсӗр пӗтерни пулман.
Жизнь Воропаева никогда еще не была так напряженна и так расточительна, как именно в эту пору.

Горева тата, хытӑ чӗреллӗскер, шӑрчӑк, мӑнкӑмӑллӑ хӗрарӑм, «чул чечек», ӑна корпус штабне звонить тума тата хӑй патне хӑнана чӗнме пуҫланӑ е ун патне политотдел блиндажне пӗр именмесӗр пынӑ; вара, ывӑннипе куҫӗсене мӑчлаттара-мӑчлаттара, политруксен темле сборӗсем е хӑй пухакан салтак такмакӗсем ҫинчен Воропаев каласа кӑтартнисене итленӗ, кайран тайӑнса ларнӑ та зуммер сасси тата шӑрӑхпа кукӑрӑлнӑ фанера алӑк чӗриклетнӗ сасӑ ҫеммипе ҫывӑрнӑ, Воропаевӑн хӑйӑлти, ир енне урмӑшса ҫитекен хаяр баритонне итленӗ.
И она — сухарь, недотрога, гордячка, «каменный цветок» — дошла до того, что звонила ему в штаб корпуса и звала его к себе в гости или запросто заезжала к нему в политотдельский блиндаж, чтобы, моргая от усталости, слушать его рассказы о каких-то сборах политруков или о солдатских частушках, которые он коллекционировал, а потом, полусидя, спать под звуки зуммера, скрип фанерной двери, погнувшейся от жары, и слушать его хриплый, злой баритон, к утру понижавшийся до пропитого баса.

Саккӑрмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Воропаевӑн пӗр ҫывӑх ҫын кӑна пур — вӑл эпӗ.
У Воропаева есть только один близкий человек — это я.

— Александра Ивановна — Воропаевӑн авалхи тусӗ вӗт-ха, — терӗ Голышев.
— Да ведь Александра Ивановна — старый друг Воропаева, — ска-зал Голышев.

— Ӑна чӗнме кирлӗ мар, Алексей Вениаминович, — ҫирӗппӗн те татӑклӑн каларӗ Лена, Воропаевӑн аллисене сирсе.
— Звать его не надобно, Алексей Вениаминыч, — твердо и решительно заявила Лена, отстраняя руки Воропаева.

Ҫиччӗмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Тӗнчери мӗнпур интерессенчен халӗ ӑна Воропаевӑн шӑпи тата, тен, тинӗс ҫумне ӑшшӑн таяннӑ шурӑ-кӑвак тӳпе — ун ҫине вӑл, куҫӗсене кӑмӑллӑн хӗссе, вӑхӑтран вӑхӑта пӑха-пӑха илет — пуринчен те ытларах интереслентернӗн туйӑнать.
Казалось, из всех интересов в мире его сейчас наиболее занимает воропаевская судьба и еще, может быть, белесо-синее небо, тепло прильнувшее к морю, на которое он, ласково щурясь, время от времени взглядывал.

Сталин сывлӑх сунчӗ те, Воропаевӑн аллине хӑйӗннинчен кӑлармасӑрах, ӑна сӗтел тата авса тунӑ креслосем патне илсе пычӗ, ҫав креслосенчен пӗрин ҫинче Вячеслав Михайлович Молотов ларать.
Сталин поздоровался и, не выпуская руки Воропаева из своей, повел к столику и плетеным креслам, в одном из которых сидел Вячеслав Михайлович Молотов.

Романенко, Воропаевӑн хальхи пурнӑҫне пултаруллӑрах сивлес тесе, ун пурнӑҫӗнчи обстоятельствӑсене пӗр хӗрхенмесӗр пӑтраштарать.
Романенко рассказывал им о Воропаеве, немилосердно перевирая обстоятельства его жизни, с расчетом как можно успешнее осудить его настоящую жизнь.

Романенко пӗр пӑлханмасӑрах Воропаевӑн шӑпи ҫинчен сасӑпа шухӑшласа пырать: ӑна ҫара таврӑнма хистет, ҫартан вӑл нумай илме тата хӑй те ӑна нумай пама пултарать, колхозсем тӑрӑх сӗтӗрӗнсе ҫӳрени, тӗрессипе каласан, Воропаевӑнни пек коэфициентлӑ ҫыншӑн питех кирлӗ мар.
Романенко же безмятежно размышлял вслух о судьбе Воропаева, настаивая на том, что ему надо вернуться в армию, кое-что дополучить в ней да кое-что еще додать ей, а все эти похождения в колхозах по сути дела не так уж нужны для человека с воропаевским коэфициентом.

Воропаевӑн халӗ шухӑшламашкӑн каллех вӑхӑт нумай.
У Воропаева опять было сейчас много времени, чтобы думать.

Улттӑмӗш сыпӑк // Николай Евстафьев. Павленко П.А. Телей: роман. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 312 с.

Темле полковник, «Ку кирлӗ пулӗ-ха», тесе, темшӗн Воропаевӑн адресне ҫырса илчӗ, государство хӑрушсӑрлӑхӗ енӗпе ӗҫлекен палламан майор ӑна акӑлчан чӗлхипе темиҫе ыйту пачӗ те, кӑмӑлӗ тулнипе пулас, унран хӑпса кайрӗ, анчах ҫавӑнтах, Воропаева аяккалла илсе кайса, ӑна пысӑках ӗҫ хушас ҫукки ҫинчен ӑнлантарса пачӗ.
Какой-то полковник почему-то записал адрес Воропаева, сказав туманно: «Это на всякий случай», а незнакомый майор госбезопасности бегло задал ему несколько вопросов по-английски и отошел, по-видимому удовлетворенный, но тотчас же, отведя его в сторону, объяснил, что ему, Воропаеву, очевидно, особо важных дел не предстоит.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics