Шырав

Басаврюк

Ҫав ҫулхинех пурте хӑйсен ҫӗр пӳрчӗсене пӑрахса яла пурӑнма куҫрӗҫ, анчах унта та хайхи ылханлӑ Басаврюк канӑҫ памасть.
Того же году все побросали землянки свои и перебрались в село; но и там, однако ж, не было покою от проклятого Басаврюка.

Хайхи шуйттан Петруҫа хӑй патне илсе кайса пытарнӑ кун каллех Басаврюк сиксе тухрӗ; анчах халь ӗнтӗ унтан пурте тараҫҫӗ.
В тот самый день, когда лукавый припрятал к себе Петруся, показался снова Басаврюк; только все бегом от него.

Мӗншӗн-ха эппин вӑл пуйса кайнӑ кун Басаврюк, шыва путнӑ пекех, таҫта кайса ҫухалчӗ?»
Отчего вдруг, в самый тот день, когда разбогател он, Басаврюк пропал, как в воду?»

кӗмсӗртеттерсе илчӗ Басаврюк мӑн сассипе, Петро ҫурӑмне вӑл пуля кӗртсе лартрӗ тейӗн.
грянул Басаврюк и словно пулю посадил ему в спину.

«Ан ашкӑн, ан ашкӑн, ватсупнӑ, ан ашкӑн, шуйттан карчӑкки!» терӗ те Басаврюк, намӑс сӑмах лаплаттарчӗ! хучӗ, тепӗр ырӑ ҫын пулсан, вӑл сӑмаха итлес мар тесе, хӑлхине мӑкланӑ пулӗччӗ.
«Не бесись, не бесись, старая черточка!» — проговорил Басаврюк, приправив таким словцом, что добрый человек и уши бы заткнул.

Басаврюк чышкипе ҫапрӗ, стена тайӑлкаласа илчӗ.
Басаврюк ударил кулаком, и стена зашаталась.

Йывӑҫ тункати ҫинче Басаврюк ларать пек, вилнӗ ҫын пек вӑл, йӑлт кӑвакарса кайнӑ.
На пне показался сидящим Басаврюк, весь синий, как мертвец.

Ҫаврӑнса пӑхать: Басаврюк! у! тискер сӑн-пит!
Оглянулся: Басаврюк! у! какая образина!

Басаврюк мӑнкун кунне те чиркӗве ҫӳременнине асӑрхать те ҫав, хайхине хӑтӑрса пӑхма шутлать — чиркӳ ячӗпе наказани парас тет ӗнтӗ.
Заметив, что Басаврюк и на светлое воскресение не бывал в церкви, задумал было пожурить его — наложить церковное покаяние.

Асаттен тӑван аппӑшӗ ун чух хупах тытнӑ, хупахӗ хальхи Опошнянск ҫулӗ ҫинче пулнӑ, тет, унта хайхи шуйттанла этем, Басаврюк ятлӑ пулнӑ вӑл, тек-текех ӗҫме ҫӳренӗ-мӗн.
Содержавшая в то время шинок по нынежней Опошнянской дороге, в котором часто разгульничал Басаврюк, — так называли этого бесовского человека.