Шырав

Шырав ĕçĕ:

айӗнче (тĕпĕ: ай) more information about the word form can be found here.

Моторсем вӑйлӑрах уласа ячӗҫ, урасен айӗнче урай карт сиксе илчӗ.
Moторы взревели сильнее, под ногами дрогнул пол.

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

— Йӑлӑхтарса ҫитерчӗ мана тӗттӗм ҫӗрте пурӑнма, — тет Дульник, — маскировкӑланма, ҫӗрлене кӗтсе илме, унтан шӑл хушшине кинжал ҫыртса темле хура парӑсӗсен айӗнче ишме йӗрӗнтерсе ҫитерчӗ.
— Мне надоело жить в темноте, — говорит Дульник, — мне противно всегда маскироваться, дожидаться ночи и плыть с кинжалом в зубах под какими-то черными парусами.

Иккӗмӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

Вӑра анне мана ура айӗнче таптанса выртакан кӑчӑкӑ туратти ҫинчен каласа пачӗ.
Тогда мама рассказала мне о затоптанной вербочке.

Пӗрремӗш сыпӑк // Яков Зверев. Первенцев, А.А. Чыса ҫамрӑкран упра: роман / вырӑсларан Я.Зверев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 482 с.

Ура айӗнче ҫумӑрсемпе ҫӑвӑннӑ сланец питлӗхӗсем выртаҫҫӗ.
Под ногами лежали обмытые дождями сланцевые плиты.

Йывӑр тиенӗ нумай тоннӑллӑ машинӑсен резина ураписем айӗнче ҫулӑн ҫемҫе тӑпри ҫине тарӑн йӗрсем пулса юлаҫҫӗ.
Под баллонами тяжело нагруженных многотонных машин в мягком грунте выдавливались колеи довоенного грейдера.

Юнашарах негрсен оркестрӗ вылярӗ пулсан та, паркет сарнӑ урай ташлакан мӑшӑрсен урисем айӗнче чӗтресе тӑчӗ пулсан та, Америка ҫарӗн тумтирне тӑхӑннӑ ҫынсем ывӑнма пӗлмесӗр ташӑ ташларӗҫ пулсан та, Ново-Бриндинӑра корреспондентсем тунӑ пӗчӗк ёлка ҫак, кӑмӑла кайман ёлкӑран ҫӗр хут хаклӑрах пулчӗ.
И хотя рядом гремел негритянский оркестр, хотя паркет дрожал от шаркающих ног танцующих пар едва ли не всех национальностей мира, хотя на полках бара искрились в электрических огнях бесконечные настойки, ликёры, джины, виски и коньяки, хотя бармены в форме американской армии, не уставая, сбивали самые причудливые коктейли, та наша маленькая ёлочка, экспромтом ворвавшаяся когда-то в неуютную солдатскую жизнь, была нам во сто крат милее и дороже, чем этот чужой, холодный пир.

Ёлка // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 319–328 с.

Электричество ламписем кӑнтӑрлахи евӗр, йӑмӑх ҫутӑпа ҫӳлӗрех вырӑнта тӑватӑ ялав айӗнче ларакан ҫӗнтерӳҫӗ патшалӑхсен судйисен мундирӗсемпе мантийӗсене, стенографистсен тӗлӗнмелле тураса пуҫтарнӑ ҫӳҫӗсене, юман стенасен тӗррисене, американец-конвоирсен шлемӗсен шурӑ тӑррисене, уҫса хунӑ блокнотсене, хаҫатҫӑсен ручкисемпе кӑранташӗсене ҫутатаҫҫӗ.
Белёсые продолговатые лампы, обрамлявшие потолок, лили яркий, дневной свет на мундиры и мантии судей, восседавших на возвышении под четырьмя флагами держав-победительниц, на причудливые причёски стенографисток, на малахит и чёрный резной дуб стен, на белые котлы шлемов американских солдат-конвоиров, на раскрытые блокноты, вечные перья, карандаши на местах прессы.

Ӗмӗт тулчӗ! // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 319–328 с.

Ҫатма пекех хытса ларнӑ юр салтаксен ури айӗнче чӑкӑртатать.
Смёрзшийся до твёрдости фарфора снег скрипел под ногами пехоты.

Ишӗлнӗ ҫуртсен айӗнче пурӑнаҫҫӗ, арлансем евӗр.
Под развалинами, как кроты, живут.

Эйзенштрассе урамӗнчи передовой // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 305–318 с.

Ку вырӑнтан, ҫухрӑм чулӗ патӗнчен, шӑппӑн юхса выртакан пӗчӗк ҫырма хӗррипе сапаланса ларакан ешӗл сатсен айӗнче ларакан хаваслӑ ял курӑннӑ пулнӑ.
Отсюда, от верстового камня, открывался когда-то вид на весёлую деревеньку, россыпью изб раскинувшуюся по берегам маленькой тихой речки, утопавшую в пышной зелени ракит.

Ҫапла вара вӑл вӑрманта, никам та пӗлмен сӑрт айӗнче хушӑра юлса Марыся панна урлӑ ертсе пынӑ.
Так он и остался в лесу, в шалашике под скалой, никем не знаемый, никем не видимый, и продолжал втихомолку, через панну Марысю, всем заправлять.

Пан Тюхинпа пан Телеев // Михаил Рубцов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 230–248 с.

Хӗҫпӑшалсем ал айӗнче пулмалли ҫинчен, телефонпа телеграфа ку вӑхӑтра йӗркерен кӑларасси ҫинчен, полицисен казармине пӗрле хупӑрласа илесси ҫинчен.
И чтоб оружие оказалось под рукой, и чтоб телеграф с телефоном к тому сроку из строя вывести, и как вместе полицейскую казарму блокировать.

Ҫултан пӑрӑнать те курать, йывӑҫ ҫинче парашют шуралса тӑрать, йывӑҫ айӗнче ҫын мӗлки пур.
Свернула с дороги, видит — на дереве погашенный парашют белеет, а под деревом человеческий силуэт.

Пысӑк абажурлӑ лампа айӗнче лутра ураллӑ тӑваткӑл сӗтел хушшинче пысӑк пӳллӗ типшӗмрех, физкультурник сӑнлӑ хӗр; вӑл тӑларан ҫӗленӗ симӗс тужуркӑпа, йӗлтӗрпе ҫӳренӗ чух тӑхӑнакан шӑлавар тӑхӑннӑ.
За квадратным низким столиком под абажуром огромной лампы, стоявшей на тонкой ноге, сидела высокая, худощавая, спортивного вида девушка в грубошёрстной защитного цвета тужурке и лыжных брюках, застёгнутых у щиколоток.

Ҫакӑн евӗрлӗ ҫулӑм айӗнче кулать-ҫке!
Это под таким-то огнём смеётся!

Мария // Георгий Ефимов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 211–218 с.

Кӗркуннесенче вара ҫар халӑхӗ уйрӑмах землянкӑна тулать, йӗпе-сапа, ҫӳлтен шыв тумлать, ура айӗнче лӑчӑртатать, стенасенчен сӑрхӑнать, ҫийӗнти шинелӳ нӳрлӗ, пӑс тухать, цыган тарӗ шӑмма ҫити витет.
Бывало, особливо осенью, набьётся в землянку народ, сырость, духота, сверху пода каплет, под ногами хлюпает, со стен сочится, шинель на тебе мокрая, колом, аж пар идёт, цыганский пот до костей прошибает.

Вӗрене айӗнче выртакан паллӑ мар салтакӑн тӗлӗнмелле паттӑрла ӗҫӗ ҫинчен хуторсемпе вӑрмансем тӑрӑх хыпар кайнӑ…
Говор о необычном подвиге неизвестного солдата, покоившегося под кленом, пошёл по хуторам и лесам…

Салтак вилтӑпри // Георгий Ефимов. Полевой Б.Н. Эпир — совет ҫыннисем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1951. — 338 с. — 198–210 с.

Тепӗр каҫхине, Славутӑран кӑнтӑралла тата кӑнтӑр-хӗвеланӑҫ еннелле каякан ҫул юппинчи ватӑ вӗрене айӗнче ятсӑр вилтӑпри ҫӗкленнӗ.
А на следующую ночь на развилине дорог, ведших из Славуты на юг и юго-запад, под старым клёном появилась безымённая могилка.

Вӗрене айӗнче пӗр вӑхӑт чарӑнса тӑнӑ хыҫҫӑн, витӗрех тар витнӗ ҫаннипе салтакӑн сайра тухакан куҫҫульне шӑлса илсе, хӑйӗн ротине хуса ҫитме васканӑ.
Постояв минутку под клёном, смахивал он просоленным рукавом скупую солдатскую слезу и пускался догонять свою роту.

Эпӗ ӑна 1944 ҫулхине, Украинӑри авалхи Славута хулинчен тухнӑ чух, ҫул юппинчи сӑрт ҫинче ӳсекен ватӑ вӗрене айӗнче курнӑччӗ.
Которую видел я летом 1944 года на выезде из старинного украинского городка Славуты под старым развесистым клёном, растущим на холме над развилкой дорог.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics