Шырав

Сагайда

Сагайда нимӗн те илмерӗ.
Сагайда не получил ничего.

Вӗсем патне Сагайда пырса тӑрать.
К ним подходит Сагайда.

— Кӑна эпир мар — фриц, — хирӗҫлерӗ Сагайда.
— То не мы, то фриц, — возразил Сагайда.

— Вӑт рыцарьсем, вӑт фантазерсем! — кулать тӗттӗмре Сагайда.
— Вот рыцари, вот фантазеры, — смеялся в темноте Сагайда.

— Мӗншӗн эсӗ вӑл чӗрӗ тесе шутлатӑн? — ыйтрӗ сасартӑк Сагайда.
— А почему ты уверен, что она жива? — спросил Сагайда.

— Хытӑрах ҫирӗпленчӗ, — мӑкӑртатать Сагайда, котелок тӗпне хырса.
— Более крепким, — бормотал Сагайда, выскребывая котелок.

— Вӑл та сана юратать пулсан вара, — тет малалла Сагайда, — хӑй ӗмӗтӗнче кураканскерне ҫеҫ, юмаха ҫеҫ юратать.
— А если и она тебя еще любит, — продолжал Сагайда, — то также лишь воображаемого, тоже сказку.

— Эпӗ пурпӗрех эсӗ ӑна манса кайнӑ тесе шутлатӑп, — чарӑнмасть Сагайда.
— Однако ж я уверен, что ты ее забыл, — не унимался Сагайда.

— Эсӗ ӗненетӗн-и вара? — пӳлчӗ ӑна Сагайда.
— И ты веришь? — перебил Сагайда.

— Каллех тӳрӗ кӑмӑл илемӗ, — хутшӑнчӗ калаҫӑва Сагайда, котелок умне ларса.
— Опять красота верности, — вмешался Сагайда, подсаживаясь к котелку.

— …Ман шутпа, чи чаплӑ илем — вӑл тӳрӗ кӑмӑллӑ пулни, — вӗсем патне ҫитнӗ май илтрӗ Сагайда Брянскин темиҫе сассине.
— …И самая высшая, по-моему, красота, это красота верности, — услышал, подходя, Сагайда воркующий, бархатный голос Брянского.

Сагайда, утнӑ ҫӗртех атӑ кунчи ӑшӗнчен хӑйӗн кашӑкне кӑларса, вӗсем патнелле ҫул тытрӗ.
Сагайда пошел к ним, на ходу доставая из-за голенища свою ложку.

Пӗр кӑвайт умӗнче Сагайда Брянскийпе Черныша курчӗ; вӗсем пӗр котелокран ҫиеҫҫӗ тата тем ҫинчен калаҫаҫҫӗ.
Возле одного костра Сагайда увидел Брянского и Черныша; они ели, склонившись над одним котелком, и о чем-то разговаривали.

Сагайда ку тӗлӗкре мар иккенне ӑнланса илчӗ.
Сагайда понял, что это не сон, а все наяву.

Шинель айӗнчен пуҫне кӑларсан, Сагайда малтанах самантра хӑй ӑҫтине те ӑнланса илеймерӗ.
Высунувшись из-под шинели, Сагайда в первый момент не мог понять, где он.

Сагайда, лав чарӑннӑран тата лафетӑн тимӗр ури ӑна пуҫран тӳме пӑрахнӑ пирки, вӑранса кайрӗ.
Сагайда проснулся от того, что подвода остановилась и металлическая ножка лафета перестала бить его по голове.

Сагайда кубанкӑна пӑрахма сӑмах парать, анчах ниепле те унран уйрӑлаймасть.
Сагайда давал слово сбросить кубанку и… никак не мог разлучиться с ней.

Полк командирӗ, пехотӑн хӗрӳллӗ патриочӗ, хӑй каланӑ пек, «модниксене», «кубанщиксене» питӗ юратмасть, Сагайда вара шӑпах тымарланса ҫирӗпленнӗ «кубанщиксен» шутне кӗрет.
Командир полка, горячий патриот пехоты, очень не любил «модников», «кубанщиков», как он говорил, а Сагайда принадлежал как раз к закоренелым кубанщикам.

Сагайда хӑйӗн лашине боеца парса, лав ҫине улӑхса выртрӗ те часах ҫывӑрса кайрӗ.
Сагайда, передав лошадь бойцу, забрался в повозку и скоро уснул.