Шырав

Лукашка

Лукашка ҫӗкленчӗ.
Лукашка приподнялся.

Лукашка вара, хӗрсем патӗнчен майӗпен утса пӑрӑннӑ хыҫҫӑн, кушак пек йӑпшӑнчӗ те, ҫапкаланса пыракан кинжалне аллипе тытса, пӗр сасӑ тумасӑр сасартӑк чупса кайрӗ, анчах килнелле мар, хорунжи ҫурчӗ патнелле чупрӗ.
А Лукашка, отойдя тихим шагом от девок, как кошка пригнулся и вдруг неслышно побежал, придерживая мотавшийся кинжал, не домой, а по направлению к дому хорунжего.

Лукашка тӑчӗ те папахине кӑшт ҫӗклерӗ.
Лукашка встал и приподнял папаху.

Калаҫмалли сӑмахсем пурччӗ, — пӑшӑлтатрӗ Лукашка, — тупата!
Что я тебе сказать хотел, — прошептал Лукашка, — ей-богу!

— Эх, кордонран ыйтса килме май тухнӑшӑн эпӗ ҫав тери савӑнатӑп! — терӗ Лукашка, пӳрт умӗнчи хӗр ҫумне ҫывӑхарах шуса ларса тата пӗр тӑтӑшах ун ҫине куҫран пӑхса.
— Уж как я рад, что пришлось с кордона выпроситься! — сказал Лукашка, ближе придвигаясь на завалинке к девке и все глядя ей в глаза.

— Вӑл кам ватӑ-и, ҫамрӑк-и? — ыйтрӗ Лукашка, хӗр ҫумне ларса.
— Что он, старый или молодой? — спросил Лукашка, подсаживаясь к девке.

Лукашка ерипен Марьяна патне пырса тӑчӗ.
Лукашка медленно подошел к Марьяне.

Назарка чакрӗ, анчах Лукашка, куҫӗсене хӗссе, пуҫне тата сарлака ҫурӑмне ҫеҫ пӑрчӗ, хӑй вырӑнтан та хускалмарӗ.
Назарка отступил, но Лукашка, только прищурившись, оборотил голову и широкую спину и не тронулся с места.

Лукашка, ҫак вӑхӑтра унпа хӗр хушшинче калаҫупа ҫыхӑнман темӗнле хӑйне уйрӑм ӗҫ пулса иртнӗ пек, куҫӗсене йӑл-йӑл култарса вылятса тӑчӗ.
Лукашка смеялся глазами, как будто что-то особенное, независимое от разговора, происходило в это время между им и девкой.

Лукашка ним чӗнмесӗр пӗрмаях Марьянка ҫине пӑхать.
Лукашка все время молча глядел на Марьянку.

— Ҫапла калаҫҫӗ тата: хӗрсене салтаксем валли вырӑн сарма тата пыллӑ чихирь ӗҫтерме хушнӑ, тет, — терӗ Назарка, урисене Лукашка пекрех саркаласа тата папахине те ун пекех ӗнси ҫинелле антарса.
— А то бают еще, девкам постелю стлать велено для солдатов и чихирем с медом поить, — сказал Назарка, отставляя ногу, как Лукашка, и так же, как он, сбивая на затылок папаху.

— Ирхинеччен, — сӑпайлӑн тавӑрчӗ Лукашка.
— До утра, — степенно отвечал Лукашка.

Лукашка куҫне илмесӗр Марьяна ҫине пӑхрӗ, хӗвелҫаврӑнӑш катса суркаласа тӑчӗ.
Лукашка, не спуская глаз, смотрел на Марьяну и, щелкая семя, поплевывал.

Лукашка хӗрсем умӗнче лӑпкӑ тӑчӗ, унӑн куҫӗсем йӑл-йӑл-йӑл кулчӗҫ, вӑл сахал калаҫрӗ, пӗрре ӳсӗр юлташӗсем ҫине, тепре хӗрсем ҫине пӑхкаласа илчӗ.
Лукашка тихо стоял перед девками; глаза его смеялись; он говорил мало, поглядывая то на пьяных товарищей, то на девок.

Лукашка, ушкӑн патне пырса папахине майӗпен ҫӗклерӗ те хӗрсене хирӗҫ тӑчӗ.
Лукашка, подойдя к кружку, медленно приподнял папаху и остановился против девок.

Лукашка Назаркӑпа тата Ергушовпа, ҫӳр витре ӗҫсе янӑ хыҫҫӑн, хӗрсем патне килеҫҫӗ.
Лукашка с Назаркой и Ергушовым, выпив полведра, шли к девкам.

— Лукашка таврӑннӑ, теҫҫӗ, — терӗ пӗр хӗрӗ.
— Сказывали, пришел Лукашка-то, — сказала одна девка.

Лукашка ҫаплах тумланман-ха.
Лукашка все еще не одевался.

Сӗтӗрсе килӗр ӑна кунталла, ачасем! — кӑшкӑрса пӑрахрӗ Лукашка вилене йӗрӗнсе тыткалакан казаксем ҫине.
Тащи его сюда, ребята! — повелительно крикнул Лукашка казакам, которые неохотно брались за тело.