Шырав

Бауман

Бауман итлесе, чӗтренсе илчӗ.
Бауман дрогнул, прислушиваясь.

Бауман пукан ҫине куҫса ларчӗ.
Бауман пересел на табурет.

Вӑл пӑхса илни Бауман кӑмӑлне каймарӗ.
Бауману стало неприятно.

Бауман аса илес тесе, тем пек тинкерсе пӑхрӗ.
Бауман вгляделся жадно, напрягая память.

Ҫывӑхран тинкерсерех пӑхсан, Бауман ҫапла асӑрхарӗ: «Бланки» хӑйӗн ҫулӗ иртнипе мар ватӑлнӑ.
Приглядевшись ближе, Бауман увидел; «Бланки» стар не стариковской старостью.

Старик, лӑпланса, тахҫанах ҫывӑрса кайнӑ, анчах Бауман койка ҫинче хутланса выртакан кӗлетке ҫумӗнче шав ҫаплах юнашар ларать: старик ҫывӑрнӑ чухне те ун аллине яман.
Старик, успокоенный, давно уж заснул, но Бауман все еще сидел рядом с этим скрючившимся на койке телом: старик и во сне не выпускал руку.

Вара вӑл лӑпкӑнах, Бауман енне ҫаврӑнса унӑн аллине ҫирӗппӗн тытса выртрӗ.
И послушно лег, лицом к Бауману, держа его руку.

— Кам вара тата? — тӗре те Бауман аллине юлташла тӑсрӗ.
— Ну, а кто? — кивнул Бауман дружески и протянул руку.

Бауман ӑна хуллен кӑна хулпуҫҫинчен тӗртсе пӑхрӗ.
Бауман осторожно потрогал его за плечо:

Бауман ун айӗнчен ҫӑмӑллӑнах тухрӗ те сывлӑшне йывӑррӑн ҫавӑрса, чӗркуҫленсе ларчӗ.
Бауман без труда вывернулся из-под лежавшего на нем, расслабленного теперь, ставшего бессильным и дряблым тела. Бауман привстал на колени, тяжело переводя дух.

Бауман мӗнпур вӑйӗпе «Бланки» аллине вӗҫертрӗ, анчах унӑн шӑршлӑ кӗлеткине хӑй ҫинчен сирсе пӑрахаймарӗ, мӗншӗн тесен, вӑл тӑраймасӑр тӑчӗ, ларнӑ ҫӗртен кӗрешме — вӑй ҫитмен.
Бауман неистовым напряжением разомкнул руки «Бланки», но отбросить от себя тяжелое смрадное тело он не мог, потому что не мог встать, а сидя — не хватало силы.

Старик ҫӑмламас пуҫне ҫӗклерӗ, койка ҫумӗнчи пукан ҫинче ларакан Бауман ҫине урмӑшса пӑхрӗ.
Старик поднял косматую голову, пристально всматриваясь в лицо Баумана, присевшего на табурет, у самой койки.

Вӑл кӗпине хывса пӑрахрӗ те Бауман чӗтренсе илчӗ: петӗм ӳтне чӗрмелесе пӗтернӗ, саламат йӗрӗсем хушшинче чӑнах та, хӗҫпе каснӑ пек, виҫӗ шурӑ, пысӑк та тарӑн ҫӗвӗсем палӑраҫҫӗ.
Он сбросил рубашку, и Бауман дрогнул: все тело было исполосовано, но среди следов плети действительно выделялись три белых, прямых и глубоких, словно сабельных, рубца.

— Кам эсир? — ыйтрӗ Бауман пит те хыттӑн.
— Кто вы? — спросил Бауман очень серьезно.

Старик Бауман ҫине шанмасӑр пӑхса илчӗ.
Старик оглянул Баумана скептически:

— Сидоров, паспорт тӑрӑх, — терӗ Бауман куларах.
— Сидоров, по паспорту, — продолжал улыбаться Бауман.

Бауман хӑй кӑмӑлсӑр иккенне палӑртмарӗ, вӑл йӑл кулса илчӗ.
Бауман прикрыл неприязненность усмешкой: