Шырав

Катя

Катя

Ӑҫта ӗнтӗ эсӗ, Катя?
Где же ты, Катя?

Сарабузра чух, хамӑн эскадриллийӗме каҫхи вӗҫеве чи малтанхи хут ертсе кайнӑ чух, Катя мана кӗтсе ҫӗрӗпех куҫне хупман иккенне ӑнсӑртран пӗлсеттӗм эпӗ.
Когда в Сарабузе я впервые повёл в ночной полёт свою эскадрилью, от жены своего штурмана я случайно узнал, что Катя не спала всю ночь, дожидаясь меня.

Катя!
Катя!

…Хыпӑнса ӳкнӗ Катя кӗпе-йӗм купи ҫинче выртакан чирлӗ ача умне пӗшкӗнсе ларнӑ та, эпӗ кӗрсен, татӑлса йӗме тытӑнчӗ.
Бледная, расстроенная, Катя сидела над бельевой корзиной, в которой лежал, раскинувшись, больной ребёнок, и горько заплакала, едва я вошёл.

Анчах Катя эпӗ ӑҫта иккенне пӗлмен чухне ҫеҫ, манпа мӗн пулнине пӗлмен чухне ҫеҫ кансӗр тетчӗ.
Но Катя говорила, что ей было трудно, только когда она не знала, где я и что со мной.

Ирпе пилӗк сехетре тӑраттӑм эпӗ, Катя ирхи апат хатӗрлетчӗ те ӗнтӗ — таҫта ҫӳле вӗҫес умӗн вӑл ҫӑмӑл анат ҫеҫ хатӗрлетчӗ.
Я вставал в пять часов, а Катя уже готовила завтрак — лёгкий, когда я шёл на высокий полёт.

Катя шухӑшласа кӑларнӑ кулӑшла вӑййа иксӗмӗр те юрататтӑмӑр эпир: калӑн вӑл манӑн халӗ ҫеҫ палланӑ хӗр тесе, халӗ акӑ ытти ҫамрӑксем пек хӑҫан курӑнас пирки калаҫса тӑмалла, тейӗн, пӗр-пӗрин хушшинче ҫыру ҫӳретсе «эсир» тесе чӗнес пек.
Мы любили смешную игру, которую придумала Катя: как будто она — моя девушка, мы только что познакомились и теперь, так же как эти ребята, должны назначать свиданья, писать письма и называть друг друга на «вы».

Ярославльтен ҫак телеграммӑсӑр пуҫне тата виҫӗ телеграмма ҫаптаратӑп: Энскри Даша инкене, ӑна Катя сывах, часах курма ӗмӗтленетӗп, тетӗп.
Кроме этой телеграммы, я отправляю из Ярославля ещё три: в Энск тёте Даше с извещением, что Катя жива и я вскоре надеюсь её увидеть.

Ӑҫта манӑн Катя?
Где моя Катя?

Ҫапла ҫав, пирӗн тавлашу пирӗн Катя пирки кӑна пымастчӗ.
Да, не только Катя была нашим спором.