Corpus of the Chuvash language

— «Эсӗ пӗрремӗш хут ҫеҫ мар ҫапла тӑватӑн вӗт!» е урӑх мӗн те пулин ҫавӑн майлӑ кӑшкӑрать вӑл.

 — «Ведь это уж не в первый раз!» — кричит она, или что-нибудь подобное.

XX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

«Ан чӗн!» е урӑхла мӗнле те пулин ҫавӑн майлӑ кӑшкӑратӑп эпӗ.

Я кричу: «Молчи!» — или что-то в этом роде.

XX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

 — Халь-халь хӑрушӑ тавлашу пуҫланса каяс пек туйӑнать — ҫавӑн пек тавлашу вӑхӑтӗнче вара е хӑвна, е ӑна вӗлерес килет.

Чувствуешь, что вот-вот начнется та страшная ссора, при которой хочется себя или ее убить.

XX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Кам ҫакӑн пек туман, вӑл ӑнсӑртран кӑна ҫавӑн пек тумасӑр юлнӑ.

Если с кем этого не случилось, то это особенно редкое исключение.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Пирӗн хушӑра чӑтма ҫук тарӑн, тӗпсӗр вар пулнӑ, (кун ҫинчен сире каласа патӑм), эпир пӗр-пӗрне кураймасӑр пурӑннӑ, ҫавӑн пек пурнӑҫра кризис тума пӗрремӗш йӳтӗмех, сӑлтавах ҫителӗклӗ пулнӑ.

Жежду нами была та страшная пучина, о которой я вам говорил, то страшное напряжение взаимной ненависти друг к другу, при которой первого повода было достаточно для произведения кризиса.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Унта шӑпах ҫавӑн пек йышӑнчӗҫ: арӑм мана улталанӑ, эпӗ ӑна хамӑн вараланнӑ чыса сыхласа хӑварас тесе вӗлернӗ (вӗсен чӗлхипе ҫапла калаҫҫӗ вӗт).

На суде так и решено было, что я обманутый муж и что я убил, защищая свою поруганную честь (так ведь это называется по-ихнему).

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ют ҫӗршыв ҫыннисем Парижра пурте ҫавӑн пек тумланма вӗренеҫҫӗ.

И другого, что усвоивают себе иностранцы в Париже.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ман пурнӑҫа пӑснишӗн каламастӑп, чӑннипех те ҫавӑн пек ҫынччӗ вӑл.

И не потому, какое он значение получил в моей жизни, а потому, что он действительно был такой.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл, яланхи пекех, манпа калаҫмаллине ыттисемпе калаҫатчӗ, (анчах ҫакӑ вӑл пурпӗр манпа калаҫниех пулса тухатчӗ-ха ӗнтӗ) ҫавӑн чухне вара: «ача-пӑчашӑн тӑрӑшни — ултав ҫеҫ, ҫамрӑк чухне тата пурнӑҫра киленсе юлма май пур чухне ачасемшӗн тӑрӑшни хакне те лармасть», — тесе хӑюллӑнах, чӑннипе тенӗ пекех калатчӗ.

Она, как и всегда, разговаривая со мной через посредство других, то есть говоря с посторонними, но обращая речь ко мне, выражала смело, выражала полусерьезно, что материнская забота — это обман, что не стоит того — отдавать свою жизнь детям, когда есть молодость и можно наслаждаться жизнью.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Анчах упӑшки унӑн кӗвӗҫӳпе, тӗрлӗ хаярлӑхсемпе тулса киревсӗрленнӗ ҫын пулнӑ-ҫке-ха, ҫавӑн пек упӑшкана юратни… питех мар ҫав.

Но любовь с огаженным и ревностью и всякой злостью мужем была уже не то.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ҫавӑн пек шухӑшланӑ, туйнӑ пуль вӑл, тетӗп эпӗ.

Так мне представляется, что она думала или скорее чувствовала.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Тӗнчере ҫавӑн пек хаваслӑхсем пуррине вӑл унччен манса кайнӑ пулнӑ, ҫав тӗнчере пурӑнма пӗлмен, ҫав тӗнчене ӑнланман.

Про который она забыла, но в котором она жить не умела, мир божий, которого она совсем не понимала.

XIX // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Витере ҫитерсе самӑртнӑ кӳлнӗ лашан тилхепине лӑнчӑ ярсан мӗнле пулать, манӑн арӑмпа та ҫавӑн евӗрлӗ пулнӑччӗ.

Она была как застоявшаяся, раскормленная запряженная лошадь, с которой сняли узду.

XVIII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Вӑл темле ытла та хитреленсе кайрӗ, ҫавӑн пек хитрелӗхе курсан, ҫынсем канӑҫлӑха та ҫухатаҫҫӗ.

В ней сделалась какая-то вызывающая красота, беспокоящая людей.

XVIII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

0,99 ҫемье ман евӗрлех ҫавӑн пек тамӑкра пурӑннине, вӑл урӑхла пулма та пултарайманнине эпӗ ун чухне пӗлмен.

Я еще не знал тогда, что 0,99 супружеств живут в таком же аду, как и я жил, и что это не может быть иначе.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Эпир иксӗмӗр те туяттӑмӑр: мӗн чухлӗ ытларах ӗҫлетӗн, пӗр-пӗрне ҫавӑн чухлӗ ытларах курайми пулатӑн.

Мы оба чувствовали, что чем больше мы заняты, тем злее мы можем быть друг к другу.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Хамӑрӑн лару-тӑрӑва ӑнланнӑ пулсан, ҫавӑн пек пурӑнма пире хӑрушӑ йывӑр пулнӑ пулӗччӗ; анчах эпир ӑна ӑнланман та, курман та.

Жить так было бы ужасно, если бы мы понимали свое положение; но мы не понимали и не видали его.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ҫавӑн пек вак-тӗвекшӗн хирӗҫни е пӗр-пӗрне курайманни хакне те тӑмасть вӗт.

которые ни для того, ни для другого не могли иметь никакой важности.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Юлашкинчен вара акӑ ӑҫта ҫитсе ҫапӑнтӑмӑр: халӗ ӗнтӗ эпир пӗр шухӑшлӑ пулманнипе мар харкашса пурӑнаттӑмӑр, харкашса пурӑннипе пирӗн шухӑшсем пӗр-пӗринни пек пулмастчӗҫ: вӑл кирек мӗн калатӑр — эпӗ малтанах ӑна хирӗҫлетӗп, ҫавӑн пекех — вӑл хӑй те.

И, наконец, дошли до того, что уже не разногласие производило враждебность, но враждебность производила разногласие: что бы она ни сказала, я уж вперед был не согласен, и точно так же и она.

XVII // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.

Ман арӑм выльӑх пулнӑ пулсан, ҫавӑн пек хытӑ асапланман пулӗччӗ; енчен вӑл чӑн-чӑн этем пулнӑ пулсан — турра ӗненнӗ пулӗччӗ, турра ӗненекен ытти хӗрарӑмсем каланӑ пек, ҫапла каланӑ пулӗччӗ: «Турӑ панӑ, турӑ хӑех илчӗ, турӑран иртеймӗн».

Ведь если бы она была совсем животное, она так бы не мучалась; если же бы она была совсем человек, то у ней была бы вера в бога, и она бы говорила и думала, как говорят верующие бабы: «Бог дал, бог и взял, от бога не уйдешь».

XVI // Ваҫлей Игнатьев. Лев Толстой. Повеҫсемпе калавсем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1961. — 3–86 стр.