Шырав

Шырав ĕçĕ:

пӗтернӗ (тĕпĕ: пӗтер) more information about the word form can be found here.

Ҫав улаласа ҫырса пӗтернӗ хӑмасем пит кичем вилӗ пек туйӑнаҫҫӗ; вӗсене чӗрӗлтерсе яма пултараканни ҫук, анчах вӗсем чӗрӗ пулнӑ та, темле тӗлӗнмелле ҫухалнӑ пек, хӑйсен йывӑр тумтирӗсене ҫеҫ хӑварнӑ пек туйӑнаҫҫӗ.
От этих пестро расписанных досок веет мертвым; того, что должно оживить их, — нет, но кажется, что оно уже было и чудесно исчезло, оставив только свои тяжелые ризы.

XIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пӑхатпӑр — пирӗн паталла Прохор Палыч вӗҫтерсе пырать: ӑйӑрне хӑюсемпе, тӑрантасне ешӗл туратсемпе илемлетсе пӗтернӗ.
Смотрим, Прохор Палыч мчится к нам: жеребец в лентах, тарантас — в ветках.

3 // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 41–83 с.

Ҫав хушӑра кабинета туса пӗтернӗ: вӑл пӗчӗк пӳлӗмӗн виҫӗ пайӗнчен икӗ пайне йышӑннӑ, пӗр пайӗ счетоводпа артелӗн ытти пур членӗсем валли юлнӑ, вӗсен вара чӗлӗм туртма та, хаҫат тытса вулама та вырӑн пулман.
Тем временем кабинет закончили: он занял две трети маленькой комнатки, а одна треть осталась счетоводу со всеми членами артели, которым уже ни покурить, ни газетку почитать стало негде.

2 // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 41–83 с.

Стена ҫинче ТЭЖЭ супӑнь катӑкне ӳкернӗ темӗн пысӑкӑш плакат-реклама ҫакӑнса тӑрать, ун ҫине: «Ҫак супӑне кашни хаклать, ҫак супӑнь шеп кӑпӑкланать», тесе ҫырнӑ; ҫавӑнтах пушарсене хирӗҫ плакат пур: «Ачасене вутпа выляма ан парӑр»; арӑмӗпе упӑшкин пысӑк портречӗсем ҫакӑнса тӑраҫҫӗ, вӗсене «пятиминуткӑран» темле иртен-ҫӳрен фотограф пысӑклатса, иккӗшне те палламалла мар сӑрласа пӗтернӗ; стенасем ҫинче те, чӳречесем ҫинче те тӗрлӗ тӗслӗ хутсене касса тунӑ лентӑсем ҫакӑнса тӑраҫҫӗ — сарлакисем те, ансӑррисем те, — лентӑсем, лентӑсем, лентӑсем темӗн чухлӗ, карусель ҫинчи пек.
Тут и громадный плакат-реклама с гигантским куском мыла «Тэжэ» и с надписью: «Это мыло высоко ценится, это мыло прекрасно пенится»; и еще противопожарный плакат «Не позволяйте детям играть с огнем»; большие портреты обоих супругов, увеличенные с пятиминуток и разретушированные проходящим фотографом до полной неузнаваемости; ленты из цветной бумаги на стенах, на окнах — и широкие и узкие, — ленты, ленты, ленты, как на карусели.

Гришка Хват // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 18–40 с.

Эппин, пурне те туса ҫитернӗ: тырра-пулла пухса кӗртнӗ, ҫапса пӗтернӗ, улӑмне купаласа хунӑ, хӑмӑла сухаласа пӑрахнӑ — пӗтӗмпех, пӗтӗмпех тунӑ!
Значит, сделано все: убрано, обмолочено, сложена солома, все взлущено и вспахано — все, все!

Кӗрхи ҫӗртме туса пӗтернӗ.
Вспашка зяби закончена.

Унтан ывӑҫ тупанӗпе ҫамкинчен пуҫласа ӗнсине ҫити шӑлса илчӗ, — ҫавна пула сайра ҫӳҫӗсем пӗр тӗлте пухӑнса автан киккирикӗ пек пулса тӑчӗҫ, — ҫамки ҫинчи хутламӗсене аялалла антарчӗ, янахне ҫӳлелле ҫӗклерӗ те тӳрех ҫапӑҫма юратакан, анчах тӗсне ҫухатнӑ, сӑхса пӗтернӗ киккириклӗ автан пек пулса тӑчӗ.
Затем провел ладонью ото лба к затылку, отчего образовался хохолок реденьких волос, сдвинул морщины вниз, подбросил подбородок вверх и сразу стал похож на полинялого задиристого петушка с расклеванным гребешком.

Пакӑлти Микиш // Леонид Агаков. Троепольский, Г. Н. (1905-1995). Вунҫиччӗмӗш Прохор тата ыттисем: (агроном ҫырса пынисем). [Л. Я. Агаков куҫарнӑ]. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 132 с. — 3–17 с.

Шухӑшпала кӑмӑл, тӗшмӗшсемпе догматсен йывӑр, тӑвӑр хуппине хӑнӑхса ҫитнӗ, хӑйсене ҫунатсӑр тӑратса хӑварса, пӑсса пӗтернӗ пулин те, ҫавах лайӑх пурӑнаҫҫӗ.
Мысль и чувство привыкли к тесной, тяжелой оболочке предрассудков и догматов и хотя обескрылены, изуродованы, но живут уютно, удобно.

XII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ купецсене пичӗсенчен пӑхатӑп, мӑнтӑрланса, ҫӑра, ҫула юнпа тулса ларнӑ, сивӗ чӗпӗтсе пӗтернӗ тата ӑйхӑланӑ чухнехи пек вылянман пит-куҫӗсенчен пӑхатӑп.
Я всматриваюсь в лица купцов, откормленные, туго налитые густой, жирной кровью, нащипанные морозом и неподвижные, как во сне.

Панель тӑрӑх, васкамасӑр, ҫуран ҫынсем утаҫҫӗ; урам тӑрӑх хыпаланмасӑр извозчиксем, тавар тиенӗ ҫунасем ҫӳреҫҫӗ; урамран лерелле, икӗ хутлӑ лавкасен хӗрлӗ кирпӗч квадратӗнче площадь курӑнать унта ещӗксем, улӑм, чӗркемелли лучӑрканчӑк хут купаласа пӗтернӗ, ӑна таса мар, таптанчӑк юр хупласа тӑрать.
По панели не спеша идут пешеходы; по улице не торопясь двигаются извозчики, сани с товаром; за улицей, в красном кирпичном квадрате двухэтажных лавок, — площадь, заваленная ящиками, соломой, мятой оберточной бумагой, покрытая грязным, истоптанным снегом.

Панельтен ӑна кирпӗч колоннӑсем уйӑрса тӑраҫҫӗ; килӗшӳсӗр хулӑмскерсене вӑхӑт кӑшласа пӗтернӗ, урам пылчӑкӗ сирпӗнсе пӗтнӗ.
От панели ее отделяют колонны из кирпича; неуклюже толстые, они обглоданы временем, обрызганы грязью улицы.

Офицерӑн ҫӳҫӗ кулмалла тӑртанкаласа кайнӑччӗ, унӑн касса ҫӗвӗлентерсе пӗтернӗ хурлӑхлӑ пичӗ йӑл кулнине эпӗ тин анчах куртӑм, — вӑл темле кулатчӗ.
Волосы офицера были смешно встрёпаны, и впервые я видел улыбку на его печальном, изрубленном лице, — улыбался он странно.

X. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫав интереслӗн аркатса пӗтернӗ кӗнекесенче пуринче те событисем тӗрлӗрен, ҫӗршывсемпе хуласем пӗр пек мар пулин те, ҫапах та сӑмах пӗрмаях пӗр япала ҫинчен пынине эпӗ пит час ӑнланса илтӗм: лайӑх ҫынсем вӗсем — телейсӗр тата вӗсене лайӑх маррисем хӗсӗрлеҫҫӗ, лайӑх маррисем яланах лайӑххисенчен телейлӗрех те ӑслӑрах, анчах, юлашкинчен, темскер сисмелле марскер лайӑх маррисене ҫӗнтерсе илет те, вара лайӑххисем савӑнса хӗпӗртеҫҫех.
Однако я очень скоро понял, что во всех этих интересно запутанных книгах, несмотря на разнообразие событий, на различие стран и городов, речь всё идет об одном: хорошие люди — несчастливы и гонимы дурными, дурные всегда более удачливы и умны, чем хорошие, но в конце концов что-то неуловимое побеждает дурных людей и обязательно торжествуют хорошие.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

«Ҫӑлтӑрсемпе тӗрлесе пӗтернӗ умбракул», «Герваси» тата мӑшкӑлласа каланӑ чаплӑ сӑмахсем: «Пирӗн ӗҫсене пӗлме тӑрӑшакан профансем! Сирӗн вӑйсӑр куҫусем вӗсене нихҫан та курас ҫук!» тенисем аса килетчӗҫ.
Вспоминался «умбракул, распещрённый звёздами», «Гервасий» и торжественные, насмешливые слова: «Профаны, любопытствующие знать наши дела! Никогда слабые ваши очи не узрят оных!»

VIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

— Акӑ, пӑхӑр, ҫуртана пӗтӗмпех ҫунтарса пӗтернӗ, ҫуртне те ҫунтарса ярать…
— Вот, глядите, всю свечу сжёг и дом сожгёт…

Эпӗ тӗтӗмне хуралса ларнӑ кӑмака ҫамки ҫинелле, шӑнасем вараласа пӗтернӗ чашкӑ-тиркӗ шкапӗ ҫинелле ҫавӑрӑнса пӑхатӑп, — кухня калама ҫук чыссӑр, хӑнкӑласем пит нумай, ӑшаланӑ ҫӑвӑн, кӑраҫинӑн тата тӗтӗмӗн йӳҫӗ шӑрши ҫапса лартнӑ.
Я оглядываюсь на закопчённое чело печи, на шкаф с посудой, засиженный мухами, — кухня невероятно грязна, обильна клопами, горько пропахла жареным маслом, керосином, дымом.

Юртан, ҫилтен хӳтӗлемен шӑтӑк-ҫурӑк, кивӗ лупас айӗнче, йывӑҫ курита ӑшне хупса лартнӑ ҫӑлкуҫ шывӗ тӗлне пӗшкӗнсе, хӗрарӑмсем кӗпе чӳхетчӗҫ; вӗсен пичӗсене тон тулса ларнӑ, сивӗ чӗпӗтсе пӗтернӗ; йӗпе пӳрнесене сивӗ пӗҫертет, вӗсем авӑнкалаймаҫҫӗ, куҫҫульсем юха-юха анаҫҫӗ, хӗрарӑмсем ҫапах, пурне те темле ӑрасна паттӑрӑн пӑхса, пӗрне-пӗри тӗрлӗ историсем каласа кӑтартса, чарӑна пӗлмесӗр сӑмахлаҫҫӗ.
Согнувшись над ручьём, запертым в деревянную колоду, под стареньким, щелявым навесом, который не защищал от снега и ветра, бабы полоскали бельё; лица их налиты кровью, нащипаны морозом; мороз жжёт мокрые пальцы, они не гнутся, из глаз текут слёзы, а женщины неуёмно гуторят, передавая друг другу разные истории, относясь ко всем и ко всему с какой-то особенной храбростью.

Хӑш чух вӑл мана тӳнсе каяссӑн, ҫӗр ҫине месерле ӳксе кайӑк пек вилсе каяссӑн туйӑнатчӗ, — мӗншӗн тесен вӑл юрӑ юрласа хӑйӗн пӗтӗм чунне, пӗтӗм вӑй-хӑватне пӗтернӗ.
Иногда мне казалось, что он опрокинется, упадёт спиною на землю и умрёт, как зорянка, — потому что истратил на песню всю свою душу, всю её силу.

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Пирӗн умра ҫырмасем ҫурса пӗтернӗ, ҫеремленсе ларнӑ начаркка уй пӗр виҫӗ ҫухрӑма сарӑлса выртатчӗ: ӑна вӑрман тата Хусан трактӗнчи хурӑнсен йӗрки картласа ларатчӗ.
Перед нами раскинулось версты на три скудное дёрновое поле, изрезанное оврагами, ограниченное гребнем леса, линией берёз казанского тракта.

Вара нумайччен куҫне хупса, сӑмсипе мӗшлетсе выртатчӗ; унӑн мӑн хырӑмӗ чӳхенетчӗ, вилнӗ ҫынӑн пек кӑкӑр ҫине хунӑ аллисен пӗҫертсе пӗтернӗ ҫӑмӑл пӳрнисем вылятчӗҫ, куҫа курӑнман йӗпсемпе куҫа курӑнман чӑлха ҫыхнӑ пек туйӑнатчӗ.
И долго лежит, закрыв глаза, посапывая носом; колышется его большой живот, шевелятся сложенные на груди, точно у покойника, обожжённые, волосатые пальцы рук, — вяжут невидимыми спицами невидимый чулок.

V. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics