Шырав

Давыдов

Вара Давыдов чӑмламасӑр тенӗ пекех ҫиме тытӑнчӗ, шӳтлешесси-тӑвасси пӗр самантрах таҫта кайса кӗчӗ унӑн, куҫӗсем тавра пӗркеленчӗксем тата ытларах пуҫтарӑнчӗҫ, сӑнӗ-пичӗ темле ватӑлса кайнӑн туйӑнчӗ.
Под конец Давыдов ел, почти не прожевывая, шутливость как рукой с него сняло, около глаз собрались расщепы морщин, и лицо как-то словно постарело.

— Санӑн ӗнтӗ йӑли ҫапла… митингри пек кӑшкӑрашмалла… — каллех яшкине сыпма тӑрса, пӑшӑрханса каларӗ Давыдов.
— Вот у тебя привычка… орать, как на митинге… — принимаясь за щи, досадливо сказал Давыдов.

— Кам? — Давыдов ҫӑкӑр чӗллине тытса ҫавӑркаларӗ те аяккалла тӗртсе хучӗ.
— Кто? — Давыдов повертел ломоть хлеба и отодвинул его.

Давыдов, ҫӑварти апатне ҫӑтса яраймасӑр йӑл кулса, кӑмӑллӑн пуҫне сӗлтрӗ.
Давыдов, давясь и напряженно улыбаясь, довольно качнул головой.

Давыдов кухньӑран тӑм чашӑкпа сивӗнсе кайнӑ купӑста яшки илсе тухрӗ, ларчӗ.
Давыдов принес из кухни глиняную чашку с холодными щами, сел.

Давыдов кула-кулах Андрее пукан ҫине хӑйне хирӗҫ лартрӗ, аллине кӗнеке тыттарчӗ.
Давыдов, похохатывая, усадил Андрея на табурет против себя, ткнул в руки книжку.

— Давыдов пысӑк мар сарӑрах кӗнекен страницине кӗтесрен хуҫлатса хучӗ, шухӑша кайнӑн йӑл кулса илчӗ.
— Давыдов завернул страницу небольшой желтоватой книжки, раздумчиво улыбнулся.

Иккӗмӗш талӑк ҫине кайсан, каҫалапа, ҫынсем ушкӑнӗ-ушкӑнӗпе выльӑхӗсене пусма тытӑннине пӗлсенех, Разметнов Давыдов патне чупса пычӗ.
Размётнов на вторые сутки, к вечеру, как только узнал о том, что убой скота принял массовый характер, прибежал к Давыдову.

Давыдов Яков Лукич патӗнчен хулхушши айне пӗр тӗркем журнал хӗстерсе тухрӗ, кунта килсе ларни ӑна ҫырлахтарчӗ, Островнов усӑллӑ ҫын иккенне вӑл тата хытӑрах ӗненчӗ.
Давыдов вышел от Якова Лукича с пачкой журналов под мышкой, довольный результатами посещения и еще более убежденный в полезности Островнова.

Ҫав самантрах Давыдов мӗн кӗмсӗртетни пирки ыйтнине илтсен, Половцев шӑлӗсене шатӑртаттарса илчӗ.
Половцев скрипнул зубами, услышав, как Давыдов спросил:

— Мана, Давыдов юлташ, хамӑра тӑрантарса пурӑнакан совет влаҫӗ ахальтенех мухтав хучӗ паман ӗнтӗ!
— Мне, товарищ Давыдов, наша кормилица, Советская власть, не зря похвальный лист преподнесла!

«Мӗнрен хӑраса ӳкрӗ-ха ку кулӑшла ҫын?» — тӗлӗнчӗ Давыдов, кил хуҫи епле шуралса кайнине, унӑн чӗтреве ернӗ тути хӗррисем араннӑн хускалкаланине асӑрхаса.
«Чего он испугался, чудак?» — удивился Давыдов, заметивший, как побледнел хозяин, как губы его едва шевелились, объятые дрожью.

Давыдов кӑштах тӑчӗ те алӑка уҫса ячӗ.
Давыдов постоял и отворил дверь.

Давыдов ҫав вӑхӑтра пушмакӗсене шӑпӑрпа шӑлса тасаткалама ӗлкӗрчӗ, хыттӑн ӳсӗрсе илчӗ те, ҫирӗппӗн пусса, хӑюллӑн алӑк патнелле утрӗ.
А Давыдов уже обметал веником в сенцах ботинки, гулко кашлял, шел, уверенно, твердо переставляя ноги.

Пирӗн пата Давыдов килет! — кӑшкӑрса ячӗ Ҫемен, картишне килсе кӗрекен Давыдова пуринчен малтан курнӑскер.
Давыдов к нам, — крикнул Семен, первый увидев входившего на баз Давыдова.

— Ку сан ӗҫ мар… — хуллен хуравларӗ Нагульнов, Давыдов ҫине пӑхмасӑр.
— Тебя это не касается… — ответил Нагульнов тихо, не глядя на Давыдова.

Ирхи апат хыҫҫӑн, хапхаран тухнӑ-тухманах, Давыдов тӳрех татса каларӗ: — Арӑму санӑн ниме юрӑхсӑрскер!
После завтрака, едва лишь вышли за ворота, Давыдов рубанул: — Дрянь у тебя баба!

Давыдов чаршав хыҫӗнче ӳсӗрсе илчӗ.
Давыдов кашлянул за перегородкой.

— Эсӗ ют ҫын умӗнче те пулин ҫара пакартан ан ҫӳресемччӗ, — кӑмӑлсӑррӑн мӑкӑртатса илчӗ Макар, аван мар пулнипе Давыдов эхлеткеленине илтнӗ хыҫҫӑн.
— Ты хоть при чужом человеке телешом-то не ходи, — недовольно бормотнул Макар, услышав, как Давыдов смущенно кряхтит.