Шырав

Шырав ĕçĕ:

улпут the word is in our database.

улпут (тĕпĕ: улпут) more information about the word form can be found here.

Захар чӗнмерӗ; вӑл ҫакӑн пек шухӑшларӗ пулмалла: «Ну, мӗн сана? Урӑх Захара чӗнетӗн-и-мӗн? Эпӗ кунта тӑратӑп-ҫке!», кайран вӑл улпут урлӑ, сулахайран сылтӑмалла пӑхма тытӑнчӗ, унта та ӑна шалатка пирпе карнӑ пек, тусанлӑ тӗкӗр ҫакӑн ҫинченех аса илтерчӗ: ун витӗр хӑйӗн ҫине сиввӗн, куҫ айӗн, тӗтре витӗр пӑхнӑ пек, хӑйӗн хуйхӑллӑ, илемсӗр сӑнӗ пӑхать.
Захар не отвечал: он, кажется, думал: «Ну, чего тебе? Другого, что ли, Захара? Ведь я тут стою», и перенес взгляд свой мимо барина, слева направо; там тоже напомнило ему о нем самом зеркало, подернутое, как кисеей, густою пылью: сквозь нее дико, исподлобья смотрел на него, как из тумана, собственный его же угрюмый и некрасивый лик.

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Эпир ватӑ улпут пурӑннӑ чухне ҫуралса ӳснӗ, вӑл сысна ҫури тесе те, хӑлхаран туртса та ятлатчӗ, анчах ҫакӑн пек сӑмаха илтмен вара, асӗнче те пулман пулӗ!
Мы при старом барине родились и выросли, он и щенком изволил бранить, и за уши драл, а этакого слова не слыхивали, выдумок не было!

Захар Тарантьевпа Алексеев хыҫҫӑн алӑк питӗрсе юлчӗ те вырӑнӗ ҫине лармарӗ, улпут чӗнессе кӗтсе тӑчӗ, мӗншӗн тесен вӑл лешӗ ҫырма хатӗрленнине илтрӗ.
Захар, заперев дверь за Тарантьевым и Алексеевым, когда они ушли, не садился на лежанку, ожидая, что барин сейчас позовет его, потому что слышал, как тот сбирался писать.

Захар пулӑшмасӑр Илья Ильич тӑма та, ҫывӑрма выртма та, пуҫне турама та, урине тӑхӑнма та, апат ҫиме те пултараймасть, ҫавӑн пекех, Захар та Илья Ильичсӑр пуҫне урӑх улпут ҫинчен шутлаймасть, ӑна тумлантарнисӗр, апатлантарнисӗр, кӳрентернисӗр, суйнисӗр, тата ҫав вӑхӑтрах, ӑшӗнче ӑна чунтан-чӗререн хисепленисӗр пуҫне, урӑхла пурӑнма пултараймасть.
Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в то же время внутренне благоговеть перед ним.

VII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ҫакна пула унӑн чунне салхулӑх ҫавӑрса илнӗ, йӑлинче вара йывӑр сӑмах каласси тата хытӑ кӑмӑлӑхпа хаярлӑх ҫуралнӑ; ҫавӑнпа та улпут сасси ӑна сак ҫинчен тӑратмассеренех вӑл кӑмӑлсӑррӑн мӑкӑртатнӑ.
От всего этого в душу его залегла угрюмость, а в нраве проявилась грубость и жесткость; от этого он ворчал всякий раз, когда голос барина заставлял его покидать лежанку.

Ҫакна пула, вӑл улпут ачине ирхине тумлантарнӑ, каҫхине салтӑнтарнӑ, ытти вӑхӑтра пачах нимӗн те туман.
От этого он, одев барчонка утром и раздев его вечером, остальное время ровно ничего не делал.

Захара, ҫамрӑк чухне улпут ҫуртӗнче лакейра пулнӑ хыҫҫӑн, Илья Ильича пӑхакан «этем» туса лартнӑ та, ҫавӑнтанпа вӑл хӑйне кирлӗ япала вырӑнне мар, илемлетекен япала вырӑнне, авалхи йӑлан тулли пурнӑҫне тата чапне тытса тӑмалли япала вырӑнне шутланӑ.
Захар, отслужив в молодости лакейскую службу в барском доме, был произведен в дядьки к Илье Ильичу и с тех пор начал считать себя только предметом роскоши, аристократическою принадлежностью дома, назначенною для поддержания полноты и блеска старинной фамилии, а не предметом необходимости.

Вӗсем пырсан, хытӑ кӑмӑлпа кӗтсе илет: — Улпут ҫывӑрать, — тет вӑл, килекен ҫынна пуҫ тӳпинчен ура тупанне ҫити мӑнаҫлӑн пӑхкаласа.
Отказывал им грубовато: «Барин-де почивает», — говорил он, надменно оглядывая пришедшего с ног до головы.

Захар Обломов ҫине икӗ тӗрлӗ пӑхнӑ пулӗ, тен, вӑл улпут кӑмӑлне тӗпчесе вӗренни ун шухӑшне тепӗр майлӑ ҫавӑрнӑ пулӗ.
Может быть, даже это чувство было в противоречии с собственным взглядом Захара на личность Обломова, может быть, изучение характера барина внушало другие убеждения Захару.

Вӑл ирхине сӑмавар лартать, улпут тасатса пама ыйтнӑ атӑпа кӗпене тасатать, анчах тасатса пама хушманнине пачах тытмасть, хуть ҫав тум вунӑ ҫул ҫакӑнса тӑтӑр.
Он утром ставил самовар, чистил сапоги и то платье, которое барин спрашивал, но отнюдь не то, которое не спрашивал, хоть виси оно десять лет.

Кухньӑра, лавккара, хапха умне пухӑнса тӑнӑ ҫынсем хушшинче, кашни кунах вӑл: пурнӑҫӑм начар, манӑнни пек ухмах улпут пуррине халиччен илтмен, тесе ӳпкелешет, пӗр сӑмахпа каласан, ун патӗнче тертленсе пурӑниччен вилни авантарах, тет.
В кухне, в лавочке, на сходках у ворот он каждый день жалуется, что житья нет, что этакого дурного барина еще и не слыхано: и капризен-то он, и скуп, и сердит, и что не угодишь ему ни в чем, что, словом, лучше умереть, чем жить у него.

Лешӗ улпут укҫине кирек мӗнле арчара усранинчен те лайӑхрах сыхласа упранӑ, Захар — мӗн те пулин туяннӑ хыҫҫӑн вунӑ пус улталаса илсе юлма хӑтланать, сӗтел ҫинче выртакан пӑхӑр вунӑ пуслӑха илсе кӗсйине чикет.
Тот крепче всякого сундука сбережет барские деньги, а Захар норовит усчитать у барина при какой-нибудь издержке гривенник и непременно присвоит себе лежащую на столе медную гривну или пятак.

— Улпут хушать пулсан, мӗнле хӑятӑн-ха эсӗ? — кӑшкӑрса ячӗ Тарантьев.
— Как ты смеешь, когда барин приказывает? — закричал Тарантьев.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Пӑх-ха, эсӗ иртен-ҫӳрен кӗрсе тухакан ҫуртри пек пурӑнатӑн вӗт, ху улпут тата, помещик!
Посмотри-ка, ведь ты живешь точно на постоялом дворе, а еще барин, помещик!

Мӗнле улпут эсӗ?
Какой ты барин?

Вӑл килсе кӗчӗ те улпут ҫине салхуллӑн пӑхрӗ.
Он вошел и мутно поглядел на барина.

II сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

— Пухӑнмасть, — пӳлчӗ улпут, — пухӑнма кирлӗ мар.
— Не наберется, — перебил барин, — не должно.

I сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

«Ну, тӑванӑм, эсӗ манран та ытларах Обломов иккен», тесе шухӑшларӗ пулас улпут, Захар вара кӑшт ҫеҫ ҫапларах шухӑшларӗ: «Суятӑн! Эсӗ ӑслӑ та мӗскӗн сӑмахсем калама ҫеҫ ӑста, тусанпа эрешмен картисем пирки сан ӗҫӳ те ҫук».
Барин, кажется, думал: «Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам», а Захар чуть ли не подумал: «Врешь! ты только мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет».

Улпут ҫапла хушнӑшӑн, ӳпкеленӗшӗн Захар пӗрре те кӑмӑлсӑрланмарӗ те, тӗлӗнмерӗ те, хӑй шучӗпе, вӑл ҫакна йӑлтах вырӑнлӑ тесе шутларӗ пулас.
Захар не обнаружил никакого особенного неудовольствия или удивления при этом приказании и упреке барина, находя, вероятно, с своей стороны и то и другое весьма естественным.

Захар, улпут ҫине кӑмӑлсӑр, кӑштах хӑяккӑн пӑхса, пӗр-икӗ минут тӑчӗ те, юлашкинчен алӑк патнелле утрӗ.
Захар стоял минуты две, неблагосклонно, немного стороной посматривая на барина, и, наконец, пошел к дверям.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics