Шырав

Шырав ĕçĕ:

тӗттӗмре the word is in our database.

тӗттӗмре (тĕпĕ: тӗттӗмре) more information about the word form can be found here.

Кил-ҫуртра ҫутӑ ҫутма хӑранӑ, урама куҫ курми тӗттӗм хупӑрласа илнӗ, ҫав тӗттӗмре, хуҫа плащӗпе пуҫ ҫинчен пӗркенсе, чӗнмесӗр, шыв тӗпӗнчи пулӑ пек, пӗр хӗрарӑм вӗлтлетсе пынӑ.
В домах боялись зажигать огни, густая тьма заливала улицы, и в этой тьме, точно рыба в глубине реки, безмолвно мелькала женщина, с головой закутанная в черный плащ.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

Уйӑхӗ-уйӑхӗпе, арлан пек чавса кӗнӗ ҫӗр айӗнче, тӗттӗмре ҫынпа тӳсме ҫук тӗл пулас килет!
Как сильно, как нестерпимо страстно желание встретить человека во тьме, под землей, куда ты, точно крот, врывался долгие месяцы!

О, унта, ҫӗр айӗнче, тӗттӗмре урӑх ҫынсем ӗҫленине, ҫӗр айӗпе пире хирӗҫ килекен ӗҫ шавне илтсен — ӑнланайӑр-ши эсир ҫакна, синьор! — Пире, пӗчӗккӗскерсене, пурсӑмӑра та пӗр харӑс лапчӑтса хума пултармалла, калама ҫук йывӑр ҫӗр айӗнче ӑна илтсен!
О, когда мы услыхали там, под землею, во тьме, шум другой работы, шум идущих встречу нам под землею — вы поймите, синьор, — под огромною тяжестью земли, которая могла бы раздавить нас, маленьких, всех сразу!

Ку, паллах, юмах кӑна, анчах ҫак сӑмахсене таҫта ҫӗр айӗнче, пӑчӑ тӗттӗмре, шыв салхуллӑн шӑмпӑлтатнӑ ҫӗрте, тата чул, тимӗр шӑтӑртаттарнӑ вырӑнта илтетӗн пулсан, — юмӑх ҫинчен манатӑн.
Конечно, это фантазия, но когда такие слова слышишь глубоко в земле, среди душной тьмы, плачевного хлюпанья воды и скрежета железа о камень, — забываешь о фантазиях.

Пӗри, тӗттӗмре халӑхран татӑлмасӑр чи малта пыраканни, ҫапла каланӑ: — Паян пиртен юн кӑларсах обязательство илчӗҫ — паянтан малашне пирӗн граждансем пулмалла, — тенӗ.
Некто, идущий впереди и неотделимый от толпы во тьме, говорит: — Сегодня с нас взяли кровью обязательство — отныне мы должны быть гражданами.

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Таҫта, ҫывӑхрах, тӗттӗмре хуллен йынӑшни илтӗнкеленӗ…
Где-то близко тихий стон колеблется во тьме…

Тӗттӗмре ҫынсем те, лашасем те пӗчӗкреххӗн, хурараххӑн курӑннӑ.
Во тьме и люди и лошади стали мельче и черней.

Ҫынсем, каҫхи тӗттӗмре хуллен-хулленех курӑнми пулса, куҫран ҫухалса пӗтнӗ, килӗсенелле саланнӑ, хӑйсем халиччен курман шиклӗхпе таврӑннӑ; хӑрамалла пат пӗччен тӑрса юлнӑ пек туйӑннӑ вӗсене; хӑйсен пурнӑҫӗнчи драмӑна, хӑйсен пурнӑҫӗ вӑл — чурасен ним правӑсӑр, ухмахла пурнӑҫӗ иккенне кӑшт чухласа илнӗ пек пулнӑ… унтан тата хӑйсене мӗн усӑллӑ пек, мӗн аван пек пулать, ҫавӑнпа пуринпе те майлашса пурӑнма хатӗр пулнӑ…
Люди таяли в сумраке вечера, расходились по домам и несли с собой незнакомую им тревогу, пугающее ощущение одиночества, полупроснувшееся сознание драмы своей жизни, бесправной, бессмысленной жизни рабов… И готовность немедленно приспособиться ко всему, что будет выгодно, удобно…

Халӑх тӗлне ҫӳле пӗр этем кӗлетки тухса тӑнӑ, унӑн сасси вара тӗттӗмре уҫҫӑн янӑраса кайнӑ:
Над толпой выросла фигура человека, и в сумраке звучно загудел призыв:

Унтан ун урисем чӗтренсе илчӗҫ те, ҫӳлелле вӗлтлетсе хӑпарса, тӗттӗмре курӑнми пулчӗҫ.
Потом ее ноги вдруг дрогнули, быстро мелькнули вверх и пропали во тьме.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Пӗр каҫхине, иҫӗм-ҫырли пуҫтарса кун ирттернӗ хыҫҫӑн, пӗрле ӗҫленӗ молдавансем тинӗс хӗррине кайсан, эпир Изергиль карчӑкпа иксӗмӗр виноград йывӑҫӗсен сулхӑнне юлсаттӑмӑр та, тинӗс хӗрринелле утакан ҫынсен мӗлкисем тӗттӗмре ҫухалса пынине пӑхса, чӗнмесӗр выртаттӑмӑр.
Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.

I сыпӑк // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 50–69 стр.

Лойкопа Радда иккӗшӗ те ҫӗрлехи тӗттӗмре ним сассӑр унталла-кунталла ярӑнса ҫӳреҫҫӗ, илемлӗ юрӑҫӑ Лойко ниепле те мӑнкӑмӑллӑ Раддӑна хӑваласа ҫитсе унпа пӗр тан пыраймасть.
А они оба кружились во тьме ночи плавно и безмолвно, и никак не мог красавец Лойко поравняться с гордой Раддой.

Макар Чудра // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 7–19 стр.

Вара эпӗ ҫӗрлехи тӗттӗмре Зобар хыҫҫӑн чӗркуҫҫи ҫинче шуса кайрӑм.
И пополз я за Зобаром по степи в темноте ночной.

Акӑ тӗттӗмре ут кӗлетки курӑнса кайрӗ, ут ҫинче ҫын ларса пырать, пирӗн паталла килнӗҫем вӑл музыка калать.
Вот из темноты вырезался конь, а на нем человек сидит и играет, подъезжая к нам.

Ҫил тем пирки хуллен йынӑшса улать, тӗттӗмре утсем кӗҫенеҫҫӗ, таборта чӗререн тухакан ачаш та вӗри юрӑ юрлани илтӗнет.
Ветер выл жалобно и тихо, во тьме ржали кони, из табора плыла нежная и страстная песня-думка.

Юратнӑ вӑл шурӑ питлӗ, хура куҫлӑ, хӗрлӗ туталлӑ хеттей хӗрӗсене ялт-ҫутӑ та самантрах хыпса ялкӑшакан илемӗшӗн, — ҫак илем, нарцисс чечекӗ пек, питӗ ир хӳхӗммӗн ҫуралать те ҫавнашкалах хӑвӑрттӑн шанса сӳнет; пӗтреке хытӑ ҫӳҫлӗ, ал тунисене чӑнкӑрти ылттӑн сулӑсем, хулпуҫҫийӗсене ылттӑн кӑшӑлсем, ура пакӑлчакӗсене, пӗр-пӗринпе ҫинҫе вӑчӑра вӗҫҫӗн ҫыхӑнтарса, сарлака браслетсем тӑхӑннӑ, кӗре, ҫӳллӗ, вӗри филистим пикисене; ҫепӗҫ, пӗчӗк, пиҫӗ, ним ӳпкевсӗр амморей хӗрупраҫӗсене, — юратури шанӑҫлӑхпа пӑхӑнулӑхӗ вӗсен каларӑшсене кӗрсе юлнӑ; хӑйсен куҫӗсене сӑрсемпе вӑрӑмлатакан та ҫамкипе питҫӑмартасем ҫине кӑвак ҫӑлтӑрсем шӑтӑклакан Ассири хӗрарӑмӗсене; Сидонӑн лайӑх юрлама, ташлама, ҫаплах хӑнкӑрмаллӑ параппан аккомпанеменчӗ майӑн арфӑпа, лютньӑпа тата флейтӑпа выляма пултаракан, пӗлӳ илнӗ, хаваслӑ та ҫивӗч ӑслӑ хӗрӗсене; юратура ывӑнма пӗлмен те ухмаха тухсах кӗвӗҫекен сарӑ ӳтлӗ египтянкӑсене; хӗрӳлӗх тути-масине пит лайӑх чухлакан вавилонянкӑсене, — тум айӗнчи ӳчӗ вӗсен мрамор пекех яп-яка, мӗншӗн тесен вӗсем ун ҫинчи ҫӑм пӗрчисене хӑйне уйрӑм пастӑпа пӗтерсе тӑраҫҫӗ; ҫӳҫӗсемпе чӗрнисене вут пек хӗрлӗ сӑрлакан та шальварпа ҫӳрекен Бактри пикисене; чӗмсӗр, вӑтанкӑҫ маовитянкӑсене, — вӗсен тулли кӑкӑрӗсем ҫуллахи чи шӑрӑх каҫ та сулхӑн; вутла ҫунса тӑракан ҫӳҫлӗ, тӗттӗмре ҫутатакан ҫав тери шурӑ ӳтлӗ тимсӗртерех те перекетсӗртерех аммонитянкӑсене; йӗтӗн ҫӳҫлӗ, сенкер куҫлӑ, ӳт-тирӗнчен ачашлӑх шӑрши ҫапса тӑракан черченкӗ хӗрарӑмсене, — вӗсене Баальбек урлӑ ҫурҫӗртен турттара-турттара килнӗ, чӗлхине те вӗсенне Палестинӑра пурӑнакансенчен никам ӑнланакан пулман.
Он любил белолицых, черноглазых, красногубых хеттеянок за их яркую, но мгновенную красоту, которая так же рано и прелестно расцветает и так же быстро вянет, как цветок нарцисса; смуглых, высоких, пламенных филистимлянок с жесткими курчавыми волосами, носивших золотые звенящие запястья на кистях рук, золотые обручи на плечах, а на обеих щиколотках широкие браслеты, соединенные тонкой цепочкой; нежных, маленьких, гибких аммореянок, сложенных без упрека, — их верность и покорность в любви вошли в пословицу; женщин из Ассирии, удлинявших красками свои глаза и вытравливавших синие звезды на лбу и на щеках; образованных, веселых и остроумных дочерей Сидона, умевших хорошо петь, танцевать, а также играть на арфах, лютнях и флейтах под аккомпанемент бубна; желтокожих египтянок, неутомимых в любви и безумных в ревности; сладострастных вавилонянок, у которых все тело под одеждой было гладко, как мрамор, потому что они особой пастой истребляли на нем волосы; дев Бактрии, красивших волосы и ногти в огненно-красный цвет и носивших шальвары; молчаливых, застенчивых моавитянок, у которых роскошные груди были прохладны в самые жаркие летние ночи; беспечных и расточительных аммонитянок с огненными волосами и с телом такой белизны, что оно светилось во тьме; хрупких голубоглазых женщин с льняными волосами и нежным запахом кожи, которых привозили с севера, через Баальбек, и язык которых был непонятен для всех живущих в Палестине.

II сыпӑк // Антал Назул. Куприн, Александр Иванович. Тытӑҫу: повеҫсем; вырӑсларан Антал Назул куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1978. — 85–143 с.

Катерина ун еннелле ҫаврӑнса, тӗттӗмре вӑрахчен ҫуталса тӑракан тӑван мар ывӑлӗ ҫине пӑхса тӑчӗ.
Катерина обернулась и долго смотрела на смутно белеющее в темноте лицо сына.

14-мӗш сыпӑк // Валентин Урташ. Алексей Мусатов. Стожар. Валентин Урташ куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1951

«Вилнӗ эсӗ, Илья: санӑн Обломовка тӗттӗмре мар, ун ҫине хӗвел пайӑркисем ӳкме черет ҫитрӗ, тесе калама та тӑмасть сана.
— Погиб ты, Илья: нечего тебе говорить, что твоя Обломовка не в глуши больше, что до нее дошла очередь, что на нее пали лучи солнца!

IX сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Мана хӑрушӑ санпа кунта, тӗттӗмре…
Мне даже страшно с тобой, здесь, в темноте…

VIII сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Ольга чӗнмерӗ, анчах каллех темле канӑҫсӑррӑн хускалса илчӗ, тӗттӗмре вӑл хускални курӑнмарӗ, пурҫӑн платье чӑштӑртатни ҫеҫ илтӗнчӗ.
Она молчала, только опять сделала какое-то нервное движение, которого нельзя было разглядеть в темноте, лишь слышно было, как шаркнуло ее шелковое платье.

IV сыпӑк // Александр Артемьев, Михаил Рубцов. Иван Гончаров. Обломов: роман. Александр Артемьевпа Михаил Рубцов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1956

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics