Шырав

Шырав ĕçĕ:

тенӗ (тĕпĕ: те) more information about the word form can be found here.

Кусем вара, ытти «билетсӑрсен» кӑмӑлне тенӗ пекех, вӗсене алӑкран каялла кӑларса ӑсатаҫҫӗ.
И тогда их, к величайшему удовольствию остальных «безбилетников», выпроваживали за двери.

Улттӑмӗш сыпӑк // Максим Данилов-Чалдун. Островский, Николай Аслексеевич. Хурҫӑ мӗнле хӗрлӗ: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑваш государство издательстви, 1948. — 402 с.

Павел вилнӗ тенӗ хыпар тӗрӗс мар пулнине вӑл пӗлмен.
Она не знала, что весть о гибели Павла была ошибкой.

Куҫӗсене чарса пӑрахса, нумайччен пӑхса тӑчӗ ун ҫине Рита, анчах лешӗ унӑн аллисене ӑшшӑн тытса, чӗтрекен сасӑпа хуллен: «Рита» тенӗ хыҫҫӑн, вӑл ӑнланчӗ, — ку, никам та мар, Павел Корчагин.
Широко раскрытыми глазами смотрела на него Рита, и когда ее тепло обняли руки и дрогнувший голос сказал тихо: «Рита», она поняла, что это Павел Корчагин.

— Ну, Корчагин, эпир те кайӑпӑр, авалхи тус, — тенӗ илтӗнчӗ хыҫалтан.
— Что же, Корчагин, пойдем и мы, старина! — услыхала она сзади.

Ку «Л» пулчӗ, ун хыҫҫӑн вӑл иккӗмӗшне — «Е» саспаллине ҫырса лартрӗ, малалла тӑрӑшсах «Н» йӗрлесе хучӗ, икӗ патак хушшинчи урлӑ патаккине икӗ хут туртсах паллӑ турӗ, ун ҫумне ҫавӑнтах «И» ҫыпӑҫтарса лартрӗ, вара хӑй тӗллӗн тенӗ пекех юлашки саспалли «Н» пулассине пӗлсе ҫырса хучӗ.
Это была «Л», за ней он написал вторую — «Е», рядом с ней старательно вывел «Н», дважды подчеркнул перегородку между палочками, сейчас же присоединил к ней «И» и уже автоматически уловил последнюю — «Н».

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Максим Данилов-Чалдун. Островский, Николай Аслексеевич. Хурҫӑ мӗнле хӗрлӗ: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑваш государство издательстви, 1948. — 402 с.

Ячейки пӗтӗмпе тенӗ пекех собранирен пӑрахса кайрӗ.
Почти вся ячейка ушла с собрания.

Эпир унпа паллашманпа пӗрех вӗт, — тенӗ исполком председателӗпе сывпуллашнӑ чух Федотов.
Ведь мы с ним здесь почти незнакомы, — прощался с предисполкома Федотов.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Максим Данилов-Чалдун. Островский, Николай Аслексеевич. Хурҫӑ мӗнле хӗрлӗ: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑваш государство издательстви, 1948. — 402 с.

Лавҫӑ пир кӗпе ҫухи витӗр курӑнакан ҫӑмлӑ кӑкӑрне хыҫса илчӗ те, йӗрке ятне тума тенӗ пек, тӗпри лашине хырӑм айӗнчен пушӑпа ҫапрӗ.
Возница почесал волосатую грудь, видную в разрез полотняной рубахи, и для порядка хлестнул коренника под брюхо.

«Поддубецсем пирӗн ялсене йӑрансем пирки ҫавасемпе касаҫҫӗ!» тенӗ сӑмах пушар чухнехи пек ял тӑрӑх чупса кайрӗ, пурне те чӗнсе, килсене ҫаврӑнса пырса кӗчӗ.
И по селу побежало, закружило по дворам призывно, как набат: «Поддубецкие за межи наших косами засекают!»

Ҫав станок ҫинчех унӑн аслашшӗ те, ашшӗ те тата вӑл хӑй те ачаранпа тенӗ пек тимӗр каснӑ, тимӗр якатнӑ.
На этом же станке его дед, отец и он почти с детских лет резали и точили железо.

Вӑл, табак туртма ачаранпах тенӗ пек хӑнӑхнӑскер, ҫирӗппӗн тата сӑмахне нихӑҫан каялла илмелле мар каласа хучӗ: — Эпӗ урӑх туртмастӑп, — терӗ.
Он, привыкший к табаку почти с детских лет, сказал жестко и бесповоротно: — Я больше не курю.

Пуху хыҫҫӑн тӑхӑр ҫул вӗренмелли шкулта вӗренекенсен вӑйӗпе концерт пулать» тенӗ.
После собрания будет устроен концерт силами учащихся девятилетки.

Ҫак каҫ Павел купӑсне нихӑҫанхинчен лайӑх каларӗ, ҫавӑнтах тата тӑсланкӑ Панкратов пурне те тӗлӗнтерме тенӗ пекех ташша янӑ хыҫҫӑн, Павка пушшех ҫӗкленсе кайрӗ, вӑл малтанхи кӗввине татрӗ, купӑсне тата хытӑрах туртса ячӗ.
В этот вечер Павка играл на редкость хорошо, а когда на диво всем пустился в пляс верзила Панкратов, Павка забылся, и гармонь, теряя новый стиль, рванула огнем:

Виҫҫӗмӗш сыпӑк // Максим Данилов-Чалдун. Островский, Николай Аслексеевич. Хурҫӑ мӗнле хӗрлӗ: [роман] / Н.А. Островский. — Шупашкар: Чӑваш государство издательстви, 1948. — 402 с.

— Э, эпӗ сире кансӗрлетӗп-ҫке, — ответлерӗ пани тап-таса вырас чӗлхипе, хӑй ҫав вӑхӑтрах диван ҫинчен ҫӑмӑллӑн сиксе тӑчӗ, Корчагинпа ҫуммӑнах тенӗ пек пырса тӑчӗ.
— Ах да, я ведь вам мешаю, — на чистом русском языке ответила пани и легко поднялась с дивана, встав почти рядом с Корчагиным.

Малтанлӑха Цветаев хирӗҫ ҫаптаркаласа пычӗ, анчах ответлӑ секретарь — туберкулез ҫунтарнипе сӑнӗ сарӑхса кайнӑ, чылай ҫула ҫитнӗ Лопахин лайӑхах ҫапса хӗстернӗ хыҫҫӑн, вӑл парӑнчӗ те хӑйӗн йӑнӑшӗсене ҫурмалла тенӗ пек йышӑнчӗ.
Сначала он было запетушился, но, припертый в угол выступлением ответственного секретаря Лопахина, пожилого, с желто-бледным лицом от сжигающего его туберкулеза, Цветаев сдался и наполовину свою ошибку признал.

Хамӑр ҫын пулсан, каҫарма юрать: активист, нагрузкӑллӑ ҫын, тенӗ пек тухать.
Как говорится, «свой в доску»: активист, несет нагрузки.

Ку та сахал — юри тенӗ пекех хуҫнӑ.
Даже хуже — почти нарочно.

Окунев вӗсене лӑплантарас тенӗ пек аллине тӑсрӗ:
Окунев успокаивающе протянул вперед руку:

Пӗрре вӑл пире акӑ мӗн каласа пачӗ: тахҫан авал Грецире хӑйсене хӑйсем пит нумай пӗлекен ҫынсем тесе шутлакан учӗнӑйсем пулнӑ, философсем тенӗ вӗсене.
Он нам рассказывал как-то: черт его знает когда в Греции были такие ученые, что много о себе понимали, называли их философами.

Ара, Фёдор хыҫӗнчен курас тенӗ пӗрремӗш юлташ Рита-ҫке.
Ведь после Федора первым товарищем, которого он хотел бы видеть, была Рита.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics