Шырав

Шырав ĕçĕ:

хыҫӗнче (тĕпĕ: ) more information about the word form can be found here.

Ҫав халапсене, ирсӗрскерсене те суйса кӑларнӑскерсене, илтсессӗн, мана пит кӳренмелле туйӑнать; куҫ хыҫӗнче эпӗ хӗрарӑмне хӗрхенетӗп, уншӑн хӑратӑп.
Мне очень обидно слышать эти россказни, грязные и, наверное, лживые; за глаза я жалею женщину, мне боязно за неё.

IX. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

А мана ӗнтӗ чи хаклӑраххи те чӗрӗреххи таҫта ырӑ ӗҫсем тӑвасси хыҫӗнче пытанса тӑнӑ пек туйӑнатчӗ.
А мне уже казалось, что наиболее ценное и живое спрятано где-то за добродетелью…

Анчах ҫавӑн хыҫӗнче вара эпӗ хамшӑн чылай паллӑ вырӑнта тӑракан чӗрӗ чӑнлӑх ҫутӑла-ҫутӑла илнисене, ҫынсем пӗр-пӗрне урӑхла пӑхнин, урӑхла пурӑнӑҫӑн паллисене куратӑп.
Но за всем этим я вижу проблески живой и значительной для меня правды, черты иной жизни, иных отношений.

Килсен эпӗ ҫук-тӑк, уҫҫи икона хыҫӗнче ҫакӑнса тӑрать, арчана уҫ та вула…
А если придёшь — нет меня, ключ висит за образом, отопри сундук и читай…

VIII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Эпӗ вӗсем хӗрарӑмсене тӑшманла пӑхнине сисеттӗм, анчах арҫынсем хӑйсен ҫӗнтерӗвӗсем ҫинчен калаҫни хыҫӗнче яланах тенӗ пек мухтаннипе пӗрле тата тем янтӑратчӗ, вӑл вара мана ҫав каласа кӑтартнисенче мухтанни тата шухӑшласа кӑларни чӑннинчен ытларах тесе шутлама май паратчӗ.
Я чувствовал, что они относятся к «бабам» враждебно, но почти всегда за рассказами мужчин о своих победах, вместе с хвастовством, звучало что-то, позволявшее мне думать, что в этих рассказах хвастовства и выдумки больше, чем правды.

Ӑна куҫ умӗнче те, куҫ хыҫӗнче те мухтатчӗҫ, ун тӳсӗмлӗхӗнчен, тӑнпуҫӗнчен тӗлӗнетчӗҫ, анчах ун пек тӑваканни никам та ҫукчӗ.
Её хвалили в глаза и за глаза, удивлялись её выносливости, разуму, но — никто не подражал ей.

Георгий Победоносец чир-кӗвӗ патӗнче мана хуралҫӑ чарса ҫиленчӗклӗн ыйтма тапратрӗ — эпӗ камне, ҫурӑм хыҫӗнче михӗпе мӗн илсе пынине ыйтса пӗлчӗ.
Около церкви Георгия Победоносца меня остановил ночной сторож, сердито расспрашивая — кто я, что несу за спиной в мешке.

VII. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫурӑм хыҫӗнче ҫиелтен клеенка тытнӑ михӗ, ун ӑшӗнче читлӗхсем тата кайӑк астармаллисем выртаҫҫӗ.
За спиною обшитый клеёнкой мешок, в нём садки и клетки с приманочной птицей.

Каҫхи вӑйсӑр ҫил кӑвак курӑк тунисене чӳхентеретчӗ: ҫывӑхри ҫырма хыҫӗнче, курӑк тунисем пекех, мещен каччисемпе хӗрӗсен тӗксӗм кӗлеткисем тапранкалатчӗҫ.
Тихий вечерний ветер качал серые былинки; за ближним оврагом тоже, как былинки, — маячили тёмные фигуры мещанских парней и девиц.

Каҫхине, кукаҫей Псалтирь вулама ларсан, эпӗ кукамайпа хапха хыҫнелле, уялла тухрӑм; кукаҫей пурӑнакан икӗ чӳречеллӗ пӗчӗк пӳрт хула хӗрринче, ӗлӗк кукаҫейӗн хӑйӗн ҫурчӗ пулнӑ Канатнӑй урам хыҫӗнче ларатчӗ.
Вечером, когда дед сел читать псалтырь, я с бабушкой вышел за ворота, в поле; маленькая, в два окна, хибарка, в которой жил дед, стояла на окраине города, «на задах» Канатной улицы, где когда-то у деда был свой дом.

Эпӗ буфетчика пӑхрӑм, вӑл ман ҫине пӑхрӗ, анчах куҫлӑхӗ хыҫӗнче унӑн куҫӗсем ҫук пекех туйӑнатчӗ.
Я смотрел на буфетчика, он — на меня, но казалось, что за очками у него нет глаз.

VI. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Ҫӗрле тревога пулнине эпӗ пуҫласа куртӑм, ҫынсем ӑна йӑнӑшпа тапратса янине самантрах ӑнланса илтӗм: пароход хӑй каяссине пӗртте вӑрахлатмасӑрах пыратчӗ сылтӑмри борт хыҫӗнче, пит ҫывӑхра утӑ ҫулакансем хунӑ вутсем ҫунатчӗҫ, ҫӗрӗ ҫутӑччӗ, ҫӳлте тулли уйӑх ҫутатса тӑратчӗ.
Первый раз я видел ночную тревогу и как-то сразу понял, что люди делали её по ошибке: пароход шёл не замедляя движения, за правым бортом, очень близко, горели костры косарей, ночь была светлая, высоко стояла полная луна.

Ҫавна илтсен ҫынсем пушшех савӑнса карӗҫ, салтака пӳрнесемпе чышма, кӗпинчен, саппунтан туртма, унпала качака такипе вылянӑ пек выляма тапратрӗҫ, ҫапла ӑна кӑнтӑрлахи апатчен аптӑратрӗҫ, апат ҫисессӗн, тахӑшӗ йывӑҫ кашӑк аври ҫине сӗткенне пӑрса илнӗ лимон татӑкки тӑхӑнтартса лартнӑ та ӑна салтак ҫурмӗ хыҫне саппун кантрисенчен ҫыхса янӑ: салтакӗ утать кашӑкӗ ун хыҫӗнче ҫапкаланса пырать, пурте ахӑлтатаҫҫӗ, а вӑл мӗнтен кулнине пӗлмесӗр, тытӑннӑ шӑши ҫури пек кускаласа ҫӳрет.
Это ещё более развеселило публику, солдата начали тыкать пальцами, дёргать за рубаху, за фартук, играя с ним, точно с козлом, и так травили его до обеда, а пообедав, кто-то надел на ручку деревянной ложки кусок выжатого лимона и привязал за спиной солдата к тесёмкам его фартука; солдат идёт, ложка болтается сзади него, все хохочут, а он — суетится, как пойманный мышонок, не понимая, что вызывает смех.

Каҫӗ пӗлӗтлӗччӗ, шывӗ хура; пароход хыҫӗнче икӗ кӑвак ҫул вӗресе куҫа курӑнман ҫырансем патнелле уйӑрӑлса каятчӗҫ; ҫав ҫулсем хушшипе баржа сӗтӗрӗнсе пырать.
Ночь была облачная, река — чёрная; за кормою кипели две серые дорожки, расходясь к невидимым берегам; между этих дорожек тащилась баржа.

V. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Йӗри-тавра пурте хуллен чӗтренет, кӗрлет, каютӑн тимӗр стени хыҫӗнче пароход урапи шывра чӑмпӑлтатса хыттӑн шампӑртатать, иллюминатор ҫумӗпе шыв анлӑн юхса выртать, инҫетре улӑхлӑ ҫыран хӗрри курӑнать, йывӑҫсем палӑркалаҫҫӗ.
Всё вокруг тихонько трясётся, гудит, за железной стенкой каюты плещет водой и бухает колесо парохода, мимо иллюминатора широкой полосой течёт река, вдали видна полоска лугового берега, маячат деревья.

Унта хыҫӗнче стихсемпе ҫырнӑ, ҫавӑнтан яра пар…
Там в конце стихами написано, катай оттуда…

Баржа ҫинче шӑпах, ун ҫине уйӑх ҫути ӳкнӗ, тимӗр решетке хыҫӗнче кӑвак ҫаврака тумхасем палӑркалаҫҫӗ, вӗсем — ӑристансем.
На барже тихо, её богато облил лунный свет, за чёрной сеткой железной решётки смутно видны круглые серые пятна, — это арестанты.

Кунавинӑра ирсӗрлӗхпе асса хӑтланасси хыҫӗнче пӗр япала пурри сисӗнетчӗ, асса хӑтланассипе ирсӗрлӗх пулни выҫӑллӑ-тутӑллӑ, хӗн пурӑнӑҫпа йывӑр ӗҫрен килетчӗ.
В Кунавине за грязью и озорством чувствовалось нечто, объяснявшее неизбежность озорства и грязи: трудная, полуголодная жизнь, тяжёлая работа.

IV. // Феодосия Ишетер. Горький М. Ҫынсем патӗнче: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1941. — 256 с.

Арҫынсем хӗрарӑмсемпе хутшӑнни ҫинчен вӑл яланах тӗлӗнмелле лайӑх мар калаҫатчӗ; малтан ун сӑмаххисенчен эпӗ йӗрӗнеттӗм, анчах ҫав сӑмахсем хыҫӗнче темле йывӑр чӑнлӑх пуррине туйса, часах эпӗ вӗсене пит интересленсе, тимлӗн итлеме хӑнӑхрӑм.
Об отношениях мужчин к женщинам она говорила всегда изумительно грязно; сначала её речи вызывали у меня отвращение, но скоро я привык слушать их внимательно, с большим интересом, чувствуя за этими речами какую-то тяжкую правду.

Ҫырма хыҫӗнче кӑвак тӗслӗ кивӗ картасем тӑсӑлса каяҫҫӗ, вӗсем хушшинче инҫетре эпӗ хам хӗлле магазинта мальчик пулнӑ чухне пурӑннӑ хамӑр пӳрте куратӑп.
За оврагом тянутся серые, ветхие заборы, и далеко среди них я вижу бурый домишко, в котором жил зимою, будучи мальчиком в магазине.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics