Шырав

Шырав ĕçĕ:

Пӗчӗк the word is in our database.

Пӗчӗк (тĕпĕ: пӗчӗк) more information about the word form can be found here.

Эпӗ унта пырса улӑмне сиркелерӗм те, хамӑн телейӗме, пӗчӗк хут таткисен пысӑках мар ҫыххине туртса кӑлартӑм.
Я подошел к нему, перерыл солому в деревянной коробке и, к необыкновенному удовольствию своему, вытащил небольшую связку маленьких бумажек.

Ухмаха ернӗ ҫын ҫырса пынисем // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 75–95 с.

Мещански урамри пӗчӗк лавккасенчен йӳҫӗ купӑста шӑрши кӗнине эпӗ ҫав тери юратмастӑп; ҫитменнине кашни хапха айӗнченех темле тамӑк шӑрши тухать, ҫавӑнпа та сӑмсана хупласа мӗнпур вӑйпа чупрӑм, Тата путсӗр ремесленниксем хӑйсен мастерскойӗсенчен урама темӗн чухлӗ тӗтӗмпе хӑрӑм кӑларса тултараҫҫӗ, ырӑ ҫынсене уҫӑлса ҫӳреме те май ҫук.
Я терпеть не люблю капусты, запах которой валит из всех мелочных лавок в Мещанской; к тому же из-под ворот каждого дома несет такой ад, что я, заткнув нос, бежал во всю прыть, Да и подлые ремесленники напускают копоти и дыму из своих мастерских такое множество, что человеку благородному решительно невозможно здесь прогуливаться.

Мур илесшӗ, хӑйӗн сӑнӗ пӑртак аптекӑри пӗчӗк кӗленче евӗрлӗрех те, пуҫ тӑрринчи пӗр пайӑрка ҫӳҫне автан тӗпекӗ пек кӑтралатса янӑ та, ӑна темле имҫампа сӗрсе ҫӳлелле тытать те, хӑй кӑна тем тума та пултаратӑп тесе шутлать.
Черт возьми, что у него лицо похоже несколько на аптекарский пузырек, да на голове клочок волос, завитый хохолком, да держит ее кверху, да примазывает ее какою-то розеткою, так уже думает, что ему только одному всё можно.

Тепӗр чухне сӗрӗм тивнӗ чухнехи пекех ниҫта кайса кӗме пӗлместӗн, ӗҫсене арпаштарса яратӑн, титула пӗчӗк буквӑран ҫырма пуҫлатӑн, число та, номер те лартмастӑн, сан хыҫҫӑн вара эсрел те ӑнланса пӗтерес ҫук».
Ты иной раз метаешься как угорелый, дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет, в титуле поставишь маленькую букву, не выставишь ни числа, ни номера».

Хисеплӗ те ырӑ ҫынсен пӗчӗк пайӗ ҫеҫ ку ӗҫ ҫине кӑмӑлсӑррӑн пӑхрӗҫ.
Небольшая часть почтенных и благонамеренных людей была чрезвычайно недовольна.

II // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 51–74 с.

Ҫак ушкӑн вырнаҫнӑ пӳлӗм пӗчӗк те тӑвӑр, ҫавӑнпа та кунта сывлӑш та уҫӑ мар; анчах Ковалев коллежски асессор ку сывлӑша туймарӗ, мӗншӗн тесен вӑл сывлакан вырӑна тутӑрпа хупланӑ, тата унӑн сӑмси ку вӑхӑтра ӑҫта пулнине турӑ кӑна пӗлет.
Комната, в которой местилось всё это общество, была маленькая, и воздух в ней был чрезвычайно густ; но коллежский асессор Ковалев не мог слышать запаха, потому что закрылся платком, и потому что самый нос его находился бог знает в каких местах.

Сӗтел умӗнче пӗчӗк хут татки тытса пӗр лакей тӑрать.
Лакей стоял возле стола с запискою в руках.

Юлашкинчен, лав чарӑнчӗ те, Ковалев хӑшӑлтатса пӗчӗк пӳлӗме чупса кӗчӗ; унта фрак тӑхӑннӑ ватӑ чиновник, ручкине шӑлпа ҫыртса, ҫынсем илсе килнӗ пӑхӑр укҫана шутласа ларать.
Дрожки наконец остановились, и Ковалев, запыхавшись, вбежал в небольшую приемную комнату, где седой чиновник, в старом фраке и очках, сидел за столом и, взявши в зубы перо, считал принесенные медные деньги.

Лутра та пӗчӗк пӳртсенче пурӑнакансем час-часах юлташӗ патне ӗҫсем ҫинчен, ырӑ табак ҫинчен калаҫма утакан, тепӗр чух ҫӑмӑл урапине генералтан вӑрттӑн картла выляса яма каякан султанлӑ ҫӗлӗк тӑхӑннӑ ҫыпӑҫуллӑ та кӗрнеклӗ офицерсене курма пуҫларӗҫ; ҫав урапана полк урапи тесен те юрать ӗнтӗ, мӗншӗн тесен вӑл полкран тухмасӑрах пурин аллинче те пулма ӗлкӗрет: паян вӑл урапапа майор ҫӳрет, ыран вӑл поручик вити умӗнче ларать, тепӗр эрнерен пӑхатӑн — ҫак урапана каллех майор денщикӗ тикӗт сӗрет.
Низенькие домики часто видели проходящего мимо ловкого, статного офицера с султаном на голове, шедшего к товарищу поговорить о производстве, об отличнейшем табаке, а иногда поставить на карточку дрожки, которые можно было назвать полковыми, потому что они, не выходя из полку, успевали обходить всех: сегодня катался в них майор, завтра они появлялись в поручиковой конюшне, а чрез неделю, смотри, опять майорский денщик подмазывал их салом.

Кӳме // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

Ытти вырӑнсенче пур ҫӗрте те тенӗ пекех ҫатан картасем; пасар варрине чи пӗчӗк лавккасем вырнаҫнӑ; ку лавккасенче яланах пӗр михӗ шушкӑ, пӗр пӑт супӑнь, темиҫе кӗренке йӳҫӗ миндаль, пӑшал пульлисем, ҫитса пур, кунтах хӗрлӗ тутӑр ҫыхнӑ пӗр хӗрарӑма тата пӗрмаях свайкӑлла вылякан икӗ приказчика курма пулать.
В других местах всё почти плетень; посреди площади самые маленькие лавочки; в них всегда можно заметить связку баранков, бабу в красном платке, пуд мыла, несколько фунтов горького миндалю, дробь для стреляния, демикотон и двух купеческих приказчиков, во всякое время играющих около дверей в свайку.

Ҫак хӗрӳ ҫын, аллисене сулкаласа тӑраканскер, хӑйӗн арӑмӗ иртсе пыракан палламан офицере пӗчӗк шарпа пени ҫинчен калаҫать тетӗр-и? —
Вы думаете, что этот энтузиаст, размахивающий руками, говорит о том, как жена его бросила из окна шариком в незнакомого ему вовсе офицера?

Невски проспект // Михаил Рубцов. Николай Гоголь. Повеҫсем; вырӑсларан Михаил Рубцов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1952. — 3–38 с.

Пӗри ҫав тери лайӑх повар тытса усрать, анчах та унӑн ҫӑварӗ питӗ пӗчӗк, икӗ турамран ытла ҫӑтса та яраймасть, тепри, ҫӑварӗ Главнӑй штаб хапхи пекех пысӑк пулсан та, нимӗҫсем ҫӗрулминчен пӗҫернӗ темле шӳрпепе кӑна пурӑнать.
Тот имеет отличного повара, но, к сожалению, такой маленький рот, что больше двух кусочков никак не может пропустить; другой имеет рот величиною в арку главного штаба, но, увы! должен довольствоваться каким-нибудь немецким обедом из картофеля.

Анчах ку ӗҫ тӗлӗнмелле вӗҫленчӗ: Пирогов ҫула май кондитерскине кӗчӗ, икӗ пӗчӗк кукӑль ҫисе ячӗ, «Северная пчела» текен хаҫата пӑртак вуларӗ, унтан тухнӑ чухне вара унӑн ҫилли те чакрӗ.
Но все это как-то странно кончилось: по дороге он зашел в кондитерскую, съел два слоеных пирожка, прочитал кое-что из «Северной пчелы» и вышел уже не в столь гневном положении.

Шиллера хулӑпа хӗртнине е Ҫӗпӗре янине вӑл чи пӗчӗк наказани вырӑнне хунӑ пулӗччӗ.
Сибирь и плети он почитал самым малым наказанием для Шиллера.

Хӑйӗн тирпейлӗхне пула вӑл арӑмне кунне икӗ хутран ытла мар чуптумалли йӗрке тунӑ, унтан ытлашши чуптӑвас мар тесе яшка ҫине пӑрӑҫ пӗр пӗчӗк кашӑкран ытла яман; ҫак йӗрке вырсарникунсенче ҫеҫ пурнӑҫа кӗрсе кайман, мӗншӗн тесен вӑл ун чухне икшер бутылка сӑра тата пӗр бутылка хӑй яланах вӑрҫакан тминнӑй эрех ӗҫнӗ.
Аккуратность его простиралась до того, что он положил целовать жену свою в сутки не более двух раз, а чтобы как-нибудь не поцеловать лишний раз, он никогда не клал перцу более одной ложечки в свой суп; впрочем, в воскресный день это правило не так строго исполнялось, потому что Шиллер выпивал тогда две бутылки пива и одну бутылку тминной водки, которую, однако же, он всегда бранил.

Ҫапла вилсе выртрӗ ухмахла юрату тыткӑнне лекнӗ, лӑпкӑ, именчӗк, пӗчӗк ача пекех таса кӑмӑллӑ ҫын, талант хӗлхемӗпе ҫунакан, вӑхӑт иртнӗҫемӗн талантне вӑйлӑн аталантарса яма шанчӑк паракан мӗскӗн Пискарев.
Так погиб, жертва безумной страсти, бедный Пискарев, тихий, робкий, скромный, детски простодушный, носивший в себе искру таланта, быть может со временем бы вспыхнувшего широко и ярко.

Яланах пӗр япала ҫинчен шухӑшлама тӑрӑшнӑ пирки вӑл, юлашкинчен, курма ӗмӗтленнӗ сӑн-сӑпата кашни каҫ тенӗ пекех куракан пулчӗ; анчах та, унӑн шухӑшӗсем пӗчӗк ачанни евӗр таса пулнӑран, пике ялан чӑн-чӑн пурнӑҫринчен урӑхланса курӑнчӗ.
Беспрестанное устремление мыслей к одному, наконец, взяло такую власть над всем бытием его и воображением, что желанный образ являлся ему почти каждый день, всегда в положении противуположном действительности, потому что мысли его были совершенно чисты, как мысли ребенка.

Вӑл хӑйӗн илемлӗ мӑйӗнчен пӗчӗк тутӑр уртса янӑ; ун тумӗнче нимле вӗҫкӗнлӗх те палӑрмасть, анчах питӗ пӗлсе тумланни сисӗнсе тӑрать.
Коротенькая косынка была слегка накинута на стройной ее шейке; всё в ней скромно, всё в ней — тайное, неизъяснимое чувство вкуса.

О, мӗнле илемлӗн ларать вӑл ялти пӗчӗк пӳрт чӳречи умӗнче!
О, как хорошо сидит она у окна деревенского светлого домика!

Вӑл ку вӑхӑтра пӗчӗк ача евӗр кулӑшла пулчӗ.
Он был чрезвычайно смешон и прост, как дитя.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics