Шырав

Гент

Гент шӑплӑха татмарӗ; вӑл ишекенсем, ҫул ҫӳрекенсем, чирлесе хӗне кайнисем, тыткӑнрисем пирки тата… вӗсене ҫӑласси пирки уйланать.
Гент не нарушал молчания; он думал о плавающих, путешествующих, недугующих, плененных… и о спасении их.

Ун ҫине пӑхнӑ, ӑна итленӗ май Гент уҫӑмлӑн туять: унӑн чунне пысӑкран та пысӑк тӗллев анлӑлатать те сарать, ҫапла вара ҫав тӗллев хӑйӗн вӗҫлевне шырать.
Смотря на него, слушая его речи, Гент ярко чувствовал, как великая цель растит, расширяет душу и тем самым находит в ней свое завершение.

Татӑк-кӗсӗк, хурлӑхлӑ тата тӗлӗнтермӗш ҫак хайлава Гент ҫав тери хумханса итлерӗ.
С трепетом слушал Гент эту отрывочную скорбную и чудную повесть.

— Ҫапла вара, — хушса хучӗ Гент, — эсир аслӑ ҫынна палӑк ҫӗклесе сумларӑр-чысларӑр.
— Таким образом, — вставил Гент, — вы воздвигли памятник великому человеку.

Гент мистер, сире ҫавна кӑтартмалла та…
Надо было бы вам это видеть, мистер Гент!

Манӑн, Гент мистер, ӑна, кӑмӑлсӑрлӑх-тӗркӗшӳ тапратуҫине, ҫавӑнтах персе пӑрахас килетчӗ; ҫапла туманшӑн халӗ те ӳкӗнетӗп.
Мне, мистер Гент, очень хотелось застрелить его как зачинщика; жалею, что не сделал этого.

Гент Зимбауэние аса илчӗ, анчах нимӗн те шарламарӗ.
Гент вспомнил Зимбауэни, но ничего не сказал.

— Магалазарипе ҫула тухса эпӗ Стэнлирен ытларах теветкеллентӗм, — терӗ Гент, — ҫавӑнпа та пӗр ҫыру та илмерӗм.
— Я рисковал, отправляясь по Магалазари, больше Стэнли, — сказал Гент, — поэтому я не взял ни одного письма.

Ҫисе тӑрансан Гент кофе ӗҫрӗ те чӗлӗмне тултарса чӗртрӗ.
Насытясь, Гент занялся кофе и трубкой.

Гент ӑна тӗп хыпарсемпе паллаштарса ӗлкӗрчӗ.
Гент успел рассказать ему главные новости.

Апат хыҫҫӑн — унта вырӑнти сыр, апельсин, мӑйӑр, малага кӗленчи тата кофе — Гент Европӑри тӗрлӗ пулӑм пирки каласа пама пуҫларӗ.
После ужина, на который были местный сыр, апельсины, орехи, бутылка малаги и кофе, Гент начал говорить о европейских событиях.

Ыйхӑлакан пуҫ миминче темӗн тӗлӗрекенскер, аякран тӗмсӗлекенскер, пӑтранчӑкскер хускалать, Гент пуҫӗ минтер ҫине усӑнчӗ, вара вӑл тӳрех — чулланнӑн — тарӑн ыйха путрӗ.
Нечто дремотное, созерцательное и сумбурное шевельнулось в засыпающем мозгу, голова Гента опустилась на подушку, и он уснул сразу, как окаменелый.

Гент ҫурма выртать, ҫурма ларать, туртса ярасшӑнччӗ, анчах чӗлӗмне шыраса тупма ӳркенчӗ, куҫӗсене самантлӑх хупрӗ те — вӗсене урӑх уҫаймасть.
Гент принял полулежачее положение; хотел закурить, но было лень искать трубку. Он на мгновенье прикрыл глаза, но не смог открыть их.

Гент хӑй ӑнланмасӑрах йӑл кулса чӳречерен пӑхать; унта Танганайка йӑлтӑртатать.
Гент, бессознательно улыбаясь, смотрел в окно, где блестела Танганайка.

— Эпӗ Магалазари тӑрӑх кимӗпе антӑм, — хуравларӗ Гент выртмӑш хӗррине ӗшенчӗклӗн ларса.
— Я приехал в пироге по Магалазари, — ответил Гент, устало опускаясь на край кровати.

— Итлесемӗр, Гент, — терӗ тухтӑр.
— Послушайте, Гент, — сказал доктор.

Сӗтел, тенкелсем, икӗ пукан, стенасем ҫинче карттӑсем тата сӗтел ҫинче хутсем — Гент пӗрремӗш пӳлӗмре ҫаксене курать.
Стол, скамьи, два табурета, карты на стенах и бумаги на столе — вот все, что увидел Гент в первой комнате.

— Тавах турра, — терӗ Гент, — тухтӑр, эсир чӗрӗ те, сывӑ та.
Гент сказал: — Слава богу, вы живы и здоровы, доктор!

Ҫав Гент пулсан…
Если это тот Гент…