Шырав

Шырав ĕçĕ:

амӑшӗн (тĕпĕ: амӑш) more information about the word form can be found here.

Мажаров ҫамрӑк амӑшӗн сӑмахӗсене каҫӑхса кайса итлерӗ, ӑна хӗрарӑм кашни сӑмаха ахаль каланӑ пек мар, юрласа каланӑ пек туйӑнчӗ, унӑн сасси кӑкӑртан шалтан хумханса, чӗтренсе тухрӗ.
Мажаров зачарованно слушал молодую мать — казалось, она не выговаривала, а выпевала каждое слово, голос ее был полон волнующей дрожи.

5 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Вӑл амӑшӗн ҫухалнӑ йӗрне шыраса тупманнишӗн, ӑна хӑйӗн ҫути еннелле ҫавӑрманнишӗн — ашшӗ ӗмӗтленнӗ-ҫке ун ҫинчен! — хӑй тахҫанах ӳкӗннӗ.
Он давно раскаивался в том, что не отыскал затерявшийся материнский след, не повернул ее к своему свету — ведь еще отец об этом мечтал!

4 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Костя сентре ҫинчен аннӑ, аран-аран сак патне ҫитсе, амӑшӗн чӗркуҫҫийӗ ҫине пуҫне чикнӗ.
Костя слез с полатей, кое-как добрался до лавки, ткнулся в колени матери.

Амӑшӗ нафталин шӑрши кӗрекен ют ҫын кӗпине тӑхӑннӑ, анчах ӑна пуҫран шӑлакан алӑсем амӑшӗн ачаш аллисемех пулнӑ, ӑна вӗсем сӗртӗннипе ҫеҫ те лайӑх пулса кайнӑ.
Мать была в чужом, пахнущем нафталином платье, но руки, гладившие его голову, были родными, ласковыми, и от одного их прикосновения ему стало хорошо.

Костя амӑшӗн чӗркуҫҫийӗ ҫине пуҫне чикнӗ.
Костя ткнулся матери в колени.

Амӑшӗн сасси пӑртак ҫемҫелнӗ, хӑрани иртсе кайнӑ пулас та, вӑл йӑл кулнӑ пулмалла.
Голос матери немного размяк — видно, боязнь ее прошла, и она улыбалась.

Амӑшӗн сассинчен Костя вӑл чӗтренине туйса илнӗ: Игнат Савельевич, йывӑррӑн сывласа, кӑмака хыҫӗнчи вырӑн ҫине тӑнӑ та шӑрпӑк тивертсе пӑхнӑ.
По голосу матери Костя понял, что она дрожит: Игнат Савельевич, тяжело дыша, поднялся на лежанку, чиркнул спичку.

Костя амӑшӗ хӗп-хӗрлӗ хӗрелсе кайнине курнӑ; утсем вырӑнтан шуххӑн тапраннӑ, хирӗҫ варкӑшса пыракан ҫилрен-и, тен, амӑшӗн пит-куҫӗ каллех ахаль чухнехи пекех пулса тӑнӑ, хӗрелни иртнӗ.
Костя увидел, как вспыхнула мать; кони лихо взяли с места, и, словно от повеявшего навстречу ветра, лицо матери снова обрело свой ровный, спокойный цвет.

3 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Амӑшӗн тӗплетнӗ кӑҫаттипе шкултан чупса килнӗ те, кӗнеке илсе, сентре ҫине хӑпарса выртнӑ, амӑшӗ, ӗне суса кӗрсе, тӗксӗм лампӑ ҫутичченех унтан анман.
Прибежит из школы в подшитых материных валенках, заберется с книжкой на полати и сидит там дотемна, пока мать не подоит корову, не зажжет тусклую лампешку.

2 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Костя амӑшӗн пысӑк кӑҫаттине тӑхӑннӑ, ашшӗн кивӗ ҫӗлӗкне куҫӗ ҫинех антарса лартнӑ та саплӑклӑ пиншакпа пӳртрен чупса тухнӑ.
Костя сунул ноги в глубокие материны валенки, нахлобучил на самые глаза старую отцовскую шапку и в залатанном кожушке выбежал из избы.

Анчах, йӗри-таврари япаласем темӗнле сапаланса, ирӗлсе куҫран ҫухалаҫҫӗ пулин те, вӑл пӗр саманта та амӑшне туйма пӑрахмасть: амӑшӗн сивӗрех аллисем унӑн пӗҫерекен ҫамкине сӗртӗнеҫҫӗ, вӑл амӑшӗн йӑпатакан, сывалма пулӑшакан сассине илтет, амӑшӗ унӑн хӑпаланса тухнӑ тутисем патне кружкӑпа вӗретнӗ сӗт илсе пырать…
Но как бы ни расплывалось и ни таяло все вокруг, он ни на минуту не перестает чувствовать мать: прикосновение ее прохладных рук к пылающему лбу, убаюкивающий, полный целительной силы голос, влажный край кружки с молоком, которую она подносит к его спекшимся губам…

1 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Тата амӑшӗн сасси те, вӑл, картишӗнче ҫӳресе, ывӑлӗшӗн тунсӑхласа ҫитнӗ пек ачаш та ырӑ, чӗре тӗпнех сӑрхӑнса кӗрет, Костя, ачашланӑшӑн савӑнса, амӑшне мӑйӗнчен ытамласа илет те нумайччен унран уйрӑлаймасть, хуллен калаҫса чунне йӑпатнӑ хыҫҫӑн ҫеҫ хӑпать…
Да и голос матери, словно истосковавшейся без него, пока она ходила по двору, полон истомной нежности и доброты, он проникает в самое сердце, и благодарный за ласку Костя обнимает мать за шею, и долго не может оторваться от нее, и отстает лишь после тихих, отрадных душе уговоров…

Пробатовӑн пырне темскер хӗссе лартрӗ, вӑл амӑшӗн тӗксӗм пичӗ ҫине пӑхрӗ, амӑшӗ ҫӗре, ӗҫе, пӗтӗм пурнӑҫне пӗрле пурӑнса ирттернӗ ҫынсене ӗмӗртенпе пыракан, нихҫан иксӗлми хӑватпа юратнинчен тӗлӗнчӗ, анчах амӑшӗ ӑна ҫав тери лайӑх ӑнланнишӗн тата ытларах савӑнчӗ.
У Пробатова сжало горло, он смотрел на темное лицо матери, поражаясь этой древней, могучей своим постоянством любви к земле, к труду, к людям, с которыми она прожила всю жизнь, но еще больше радуясь тому, что она так чутко понимала его.

10 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Вӑрҫӑ вӑхӑтӗнче амӑшӗн ҫырӑвӗнчен Любушкинӑна колхоз председательне суйлани ҫинчен пӗлсен, Пробатов ӑна аран астуса илнӗ.
В войну, узнав из письма матери, что председателем колхоза выбрали Любушкину, Пробатов с трудом припомнил ее.

Вӑл амӑшӗн кӑвакрах юн тымарӗсем хӑпарса тухнӑ хытанка аллине тытрӗ, унӑн кашни йӗрӗпе, кашни пӗркеленчӗкӗпе тата кӑмӑллӑрах пек туйӑнакан пичӗ ҫине пӑхрӗ, ун чун-чӗрине хуллен ачашлӑх туйӑмӗ тулса пычӗ.
Он держал в своих руках жестковатую руку матери с взбухшими фиолетовыми прожилками, смотрел на родное каждой своей черточкой, каждой морщинкой лицо, и душу его заливала тихая нежность.

9 // Николай Сандров. Елизар Мальцев: роман. Пӗрремӗш кӗнеке. Николай Сандров куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1963. — 384 с.

Амӑшӗн сӑн-пичӗ тӗксӗм, кӑшт турӑш ҫинчи сӑн евӗрлӗрех, куҫӗсем хӑмӑр та сивӗрех, анчах вӗсене ырӑ пӗркеленчӗксемпе хӗрӗнни пек вӑтанчӑк кулӑ йӑвашлатать, ҫав кулӑран ӑна Пробатов ытти темиҫе пин хӗрарӑм хушшинче те палласа илнӗ пулӗччӗ ӗнтӗ.
У матери было смуглое, чуть иконописное лицо с карими строгими глазами, излишняя их суровость смягчалась добрыми морщинками и девически-застенчивой улыбкой, по которой Пробатов узнал бы ее среди тысяч других женщин.

Кивелсе кайнӑ таса сӗтел ҫитти ҫине йӗркеллӗн лартса хунӑ ҫав япаласене темиҫе кун каялла кӑна амӑшӗн типтерлӗ алли сӗртӗннӗ.
Ко всем этим предметам, в порядке расставленным на старенькой скатерке, несколько дней назад прикасались заботливые материнские руки!..

LXV // Аркадий Малов. Михаил Шолохов. Лӑпкӑ Дон: роман. Виҫҫӗмӗш кӗнеке. Аркадий Малов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1974. — 438 с.

Унта Мишка амӑшӗн ачи-пӑчинчен типӗтнӗ панулми пытарса тытас йӑла пурччӗ.
Мать Мишки имела обыкновение прятать там от детворы сушеные яблоки.

Куҫ хӗррипе аяккалла пӑхса илсе, лӑпах ҫакӑнта курчӗ те Иван Алексеевич ҫичӗ ҫулсенчи арҫын ача амӑшӗн аркинчен ҫакӑнса йӑлӑннине; вӑл, хӑраса улшӑннӑ питҫӑмартисем тӑрӑх ҫумӑр шывӗ пек куҫҫуль юхтарса, ҫӑри-ҫари ҫухӑрса, чуна кӑларса илес пек вичкӗннӗн кӑшкӑрса ячӗ:
И вот тут-то Иван Алексеевич, глянув искоса в сторону, увидел, как мальчишка лет семи вцепился в подол матери и со слезами, градом сыпанувшими по исказившимся щекам, с визгом, истошно закричал:

LIV // Аркадий Малов. Михаил Шолохов. Лӑпкӑ Дон: роман. Виҫҫӗмӗш кӗнеке. Аркадий Малов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1974. — 438 с.

Григорий савӑнӑҫсӑррӑн кулкаларӗ, амӑшӗн типшӗм аллине чуптуса, Наталья патне пычӗ.
Григорий невесело улыбнулся, поцеловал сухую материнскую руку, подошел к Наталье.

LI // Аркадий Малов. Михаил Шолохов. Лӑпкӑ Дон: роман. Виҫҫӗмӗш кӗнеке. Аркадий Малов куҫарнӑ. Шупашкар: Чӑваш кӗнеке издательстви, 1974. — 438 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics