Шырав

Шырав ĕçĕ:

илнӗ (тĕпĕ: ил) more information about the word form can be found here.

Амӑшӗ тротуарпа утрӗ, халӑх таччӑн ҫавӑрса илнӗ тупӑк ӑна курӑнмарӗ, — халӑхӗ сисмесӗрех йышлӑланса пычӗ, пӗтӗм урам сарлакӑшпех тулчӗ.
Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы.

XII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Амӑшӗ хӑй рабочисен пурнӑҫне ҫак ҫынсенчен лайӑхрах пӗлетӗп тесе шутлать, ӑна ҫак ҫынсем хӑйсене илнӗ задача ытла та пысӑк пулнине вӗсенчен уҫҫӑнтарах курать пек туять, ҫакӑ вара ӑна вӗсем ҫине хӗрхенерех, кӑшт кулянарах пӑхма май парать.
Мать чувствовала, что она знает жизнь рабочих лучше, чем эти люди, ей казалось, что она яснее их видит огромность взятой ими на себя задачи, и это позволяло ей относиться ко всем ним с снисходительным.

VII // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Йӗкӗтсем пӗр-пӗрин ҫине пӑха-пӑха илчӗҫ, ку сӑмах вӗсене йӑвашшӑн сулӑнтарса илнӗ пек пулчӗ.
Они переглянулись, точно это слово мягко покачнуло их.

VI // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Сӑмахсем амӑшне тӗлӗнтермерӗҫ, анчах та Софья калавне пула пурне те ҫавӑрса илнӗ пысӑк туйӑм унӑн кӑкрине те тулчӗ.
Слова не волновали мать, но вызванное рассказом Софьи большое, всех обнявшее чувство наполняло и ее грудь благодарно молитвенной думой о людях,

Тӗттӗм ҫӗр бархачӗпе тумланнӑ вӑрманта, йывӑҫсем карталаса илнӗ, ҫиелтен хура пӗлӗтпе витӗннӗ пӗчӗк уҫланкӑра, вут умӗнче, хирӗҫлемеллех тӗлӗннӗ мӗлкесем хушшинче — туттисемпе ҫӑткӑннисен тӗнчине чӗтрентернӗ кӗрешӳ-ҫапӑҫу ӳкерчӗкӗсем тухса тӑчӗҫ; пӗрин хыҫҫӑн тепри иртрӗҫ, — ҫӗр ҫинчи халӑхсем, ҫапӑҫусенче ывӑннӑскерсем, юн юхтарса; ирӗклӗхпе чӑнлӑхшӑн кӗрешекенсен ячӗсем аса килчӗҫ.
В лесу, одетом бархатом ночи, на маленькой поляне, огражденной деревьями, покрытой темным небом, перед лицом огня, в кругу враждебно удивленных теней — воскресали события, потрясавшие мир сытых и жадных, проходили один за другим народы земли, истекая кровью, утомленные битвами, вспоминались имена борцов за свободу и правду.

Вӑл юн — унӑн юнӗ, ӑна унӑн шӑнӑрӗ-тымарӗсенчен ӗмсе илнӗ, вӑл — унӑн хуҫи.
Эта кровь — его кровь, из его жил она выпита, он ей хозяин.

Сасартӑк кӑвайт хыпса илчӗ, таврари пур япала та кӑртах сикнӗ пек пулчӗ, хумханма тытӑнчӗ, ҫулӑм пӗҫертсе илнӗ мӗлкесем вӑрманалла ыткӑнчӗҫ, ҫав вӑхӑтрах кӑвайт умӗнче Игнатӑн вӗрсе хӑпартнӑ пек питҫӑмартиллӗ ҫаврака сӑнӗ курӑнчӗ.
Вспыхнул костер, все вокруг вздрогнуло, заколебалось, обожженные тени пугливо бросились в лес, и над огнем мелькнуло круглое лицо Игната о надутыми щеками.

Тарӑннӑн сывласа илнӗ пек, вӗсем ҫумне тата тепӗр янӑравлӑ нота хутшӑнчӗ.
Вздохнув глубоко, к ним прилилась еще нота, богатая звуком.

III // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Ун хӗрринче, хӑйӑр илнӗ шӑтӑксем патне анакан чӑнкӑ сӑрт ҫинче, Павел тӑрать те Андрей сассипе ерипен те янӑравлӑн юрлать пек: Вставай, подымайся, рабочий народ…
На краю его, над обрывом, спускавшимся к ямам, где брали песок, стоял Павел и голосом Андрея тихо, звучно пел: Вставай, подымайся, рабочий народ…

I // Леонид Агаков. Горький, Максим. Амӑшӗ: [Роман] / М. Горький. — Шупашкар: Чӑваш АССР кӗнеке издательстви, 1968. — 362 с.

Пушар пӗрре кӑна мар сӳннӗ ӗнтӗ, анчах унтан ҫулӑм ҫӗнӗрен вӑй илнӗ те, вара таса пӗлӗтелле каллех хура тӗтӗм йӑсӑрланса хӑпарнӑ.
Она уже много раз гасла, но огонь вновь и вновь разгорался на пепелище, и тогда на чистой лазури был ясно виден темный дым.