Шырав

Шырав ĕçĕ:

хаяррӑн the word is in our database.

хаяррӑн (тĕпĕ: хаяррӑн) more information about the word form can be found here.

Алексей аллинчи хаҫата сулкаласа, сиккелесе кӑшкӑрнӑ: — Хурах! Ҫарату! — унтан ҫавӑнтах, кайӑк ури пек аллине мачча патнелле ҫӗклесе, пӳрнисене хаяррӑн вылятса чашкӑрса илнӗ:
Алексей подпрыгивал, размахивая газетой, кричал: — Разбой! Грабёж! — и, поднимая птичью лапу к потолку, свирепо шевелил пальцами, шипел:

III сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ӗҫсӗр супса пурӑнакан Горицветов та йӗрӗнмелле ҫын пулнӑ; вӑл вӗршӗн пек вӗлтлетсе ҫӳренӗ, кӗтмен ҫӗртен пырса тухнӑ, куҫран ҫухалнӑ, унтан каллех пырса тухнӑ та, пурин ҫине те хаяррӑн, пӗчӗк йытӑ пек сиксе ӳкнӗ, хӑйӗннех кӑшкӑрнӑ:
Противен был бездельник Горицветов; он мелькал, как стриж, неожиданно являлся, исчезал, снова являлся и, наскакивая на всех злой, маленькой собачкой, кричал своё:

Рабочисен поселокӗнче шӑв-шав пӑшӑрхануллӑрах; каҫсерен унта ҫынсем кашкӑрсем пек ӳленӗн, вараланса пӗтнӗ хӑйӑр та хаяррӑн мӑкӑртатнӑн туйӑнать.
Шум в рабочем посёлке беспокойней; вечерами даже кажется, что все там воют волками и даже засоренный песок сердито ворчит.

Петр хаяррӑн, ҫилӗпе: — Эс мана ан тив… — терӗ.
Грубо и сердито Пётр ответил: — Ты меня не трогай…

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Вӑрманта шавлӑн кӗрлесе тӑракан пӑр часах тӑкӑнса пӗтрӗ, анчах ун вырӑнне чӗреслетсе ҫумӑр ҫума тытӑнчӗ, вӑл йывӑҫ ҫулҫисене миллионшар йывӑр тумламсемпе пере-пере лӑскарӗ, тӗттӗмлӗхре хаяррӑн уласа тӑчӗ.
Град, наполнив лес ледяным шумом, просыпался быстро, но его сменил густой ливень, дробно охлёстывая листву миллионами тяжёлых капель, наполняя тьму сердитым воем.

Кусемсӗр пуҫне, тата темле ҫын хӑраххисем те пулкаланӑ, вӗсем пурте пупсене, начальствӑна хаяррӑн вӑрҫнӑ, вӗсенчен кашниех хӑйне хӑй чи ӑслӑ ҫын вырӑнне шутлани уҫҫӑнах палӑрса тӑнӑ.
Бывали и ещё какие-то обломки людей, все они одинаково дерзко ругали попов, начальство, и было ясно, что каждый из них считает себя отличнейшим умником.

Вӗсем халӗ темле перекетсӗр пулнӑ, ӗҫрен унталла-кунталла пӑрӑнса ҫӳреме пуҫланӑ; ӗлӗк, ашшӗ пурӑннӑ чухне, вӗсем кил-йышсемпе килӗштерсе, туслӑ пурӑнатчӗҫ, хальхи пек нумай ӗҫместчӗҫ, хальхи пек намӑса пӗлмесӗр асмастчӗҫ, анчах халӗ пӗтӗмпех пӑтрашса кайрӗ, ҫынсем ҫивӗчрех тата, тен, ӑслӑрах та пулнӑ пек, ҫав вӑхӑтрах ӗҫе тирпейсӗр тума, пӗр-пӗрин ҫине хаяррӑн пӑхма пуҫларӗҫ, тата пурте йӗри-тавра темле аван мар жуликле сӑнаса пӑхса ҫӳреҫҫӗ.
В них явилось что-то бесхозяйственное, неустойчивое; раньше, при отце, они жили семейнее, дружней, не так много пьянствовали, не так бесстыдно распутничали, а теперь всё спуталось, люди стали бойчее и даже как будто умней, но небрежнее к работе, злее друг к другу и все нехорошо, жуликовато присматриваются, примериваются.

Вӑл, яланхи пекех, сахал калаҫать; рабочисемпе, полицейски пекех, хаяррӑн харкашать, вӗсем ӑна юратмаҫҫӗ; хӗрарӑмсемпе вӑл пушшех те хаяр, вӗсемпе йӗрӗнсе калаҫать, пӗр Натальйӑпа ҫеҫ, вӑл хӑйӗн хурӑнташӗ, инкӗшӗ е аслӑ аппӑшӗ пулнӑ пек, темле уйрӑмах йӑваш калаҫать.
Так же малоречив; с рабочими груб, как полицейский, они его не любят; с бабами он особенно, брезгливо груб, только с Натальей говорит как-то особенно, точно она не хозяйка, а родственница его, тётка или старшая сестра.

— Шӑп! — терӗ вӑл, куҫхаршисене хускаткаласа илнӗ май аякри сасса итлесе: таҫта, картишӗнче, хӗрарӑм хаяррӑн: — Пашка! Пашка-а… — тесе кӑшкӑрчӗ.
— Чу! — сказал он, пошевелив бровями, прислушиваясь: где-то на дворе женщина сердито кричала: — Пашка! Пашка-а…

Арӑмӗ, саппун хӗррине тытса, сӑмсине хаяррӑн шӑнкартса илчӗ те ӑна хирӗҫ: — Илтетӗп, — терӗ.
Протестующе громко высморкав нос в край передника, жена ответила: — Слышу.

Сасартӑк типӗ, вӗри ҫил вӗрме тытӑнчӗ, вӑл хаяррӑн чашлатса шӑхӑрчӗ, йывӑҫсем ҫинчи типнӗ ҫулҫӑсене, хырсемпе чӑрӑшсен пӗлтӗрхи сарӑхса кайнӑ йӗпписене лӑскаса антарчӗ, хӑйӑра пӗлӗт пек ҫӳлелле ҫӗклерӗ, ӑна турпассемпе, сӳс хухисемпе, тӗксемпе пӗрле ҫӗр ҫийӗпе вӗҫтерчӗ, тӗке-тӗке, ҫынсем ҫинчи тумтирӗсене сӳсе кайма хӑтланчӗ, вара вӑрмансене кӗрсе кайса, унти пушарсене пушшех те хытӑ алхастарса ячӗ.
Вдруг буйно врывался сухой, горячий ветер, люто шипел и посвистывал, срывал посохшие листья с деревьев, прошлогоднюю, рыжую хвою, вздымал тучи песка, гнал его над землёй вместе со стружкой, кострикой, перьями кур; толкал людей, пытаясь сорвать с них одежду, и прятался в лесах, ещё жарче раздувая пожары.

«Суйрӗ эппин», — шутларӗ Петр, анчах та арӑмӗ, хӑйне такам ҫамкаран ҫапнӑ пек, пуҫне сасартӑк сулса илчӗ те хаяррӑн ӗсӗклесе пӑшӑлтатма тытӑнчӗ.
«Значит — врала», — решил Пётр, но она, дёрнув головою так, как будто её ударили по лбу, зашептала, зло всхлипывая:

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Алексей, Артамонов питӗнчен пӑхса, ҫирӗппӗн те хаяррӑн каласа хучӗ:
Алексей, глядя на лицо Артамонова, сказал торжественно и зло:

Картишӗнче пысӑк хура лаша ҫине утланнӑ Тихон, ӑна ниепле те тытса чараймасӑр, каллӗ-маллӗ ыткӑнса ҫӳрет, — лаша хапхаран тухасшӑн мар, пуҫне хаяррӑн ҫӳлелле ывӑтса сиккелет, пӗр вырӑнта тапӑртатать, ҫынсене чӑлпар салатса ярать, — ӑна куҫа йӑмӑхтаракан хӗвел ҫути хӑратрӗ пулмалла; акӑ, юлашкинчен, вӑл, хапхаран сиксе тухса, малалла ыткӑнчӗ, анчах, темӗн пысӑкӑш хӗрлӗ хуран тӗлне ҫитсен, сасартӑк аяккалла тапса сиксе, Тихона ӳкерсе хӑварчӗ те тулхӑрса, хурине пӑлтӑртаттарса, каялла картишне таврӑнчӗ.
По двору скакал Тихон на большом чёрном коне, не в силах справиться с ним; конь не шёл в ворота, прыгал, кружился, вскидывая злую морду, разгоняя людей, — его, должно быть, пугал пожар, ослепительно зажжённый в небе солнцем; вот он, наконец, выскочил, поскакал, но перед красной массой котла шарахнулся в сторону, сбросив Тихона, и возвратился во двор, храпя, взмахивая хвостом.

Наталья чӳречерен, упа кайри урисем ҫине ларса, малтисемпе сулкалама тытӑннине, хӑй тавра пухӑнса хаяррӑн кӑшкӑрашакан ҫынсенчен каҫару ыйтнӑ пек пулнине курнӑ.
Наталья видела из окна, как медведь осел на задние ноги и замахал лапами, он как бы прощения просил у людей, разъярённо кричавших вокруг его.

Унӑн илемсӗр пит-куҫӗ пӗрре хурлӑхлӑн тепре хаяррӑн пӗрпекленнӗ, ҫавӑн пек самантсенче Наталья вырӑн ҫине выртма хӑяймасӑр тӑнӑ.
Его некрасивое лицо морщилось то жалобно, то сердито, — в такие минуты Наталья не решалась лечь в постель.

— Ӑҫта каятӑн? — нихҫанхинчен те хаяррӑн кӑшкӑрса пӑрахрӗ ашшӗ, Никитӑна картишнелле тӗксе кӗртсе.
— Куда? — необыкновенно яростно закричал отец, толкнув Никиту во двор.

Алексей темле хаяррӑн ялтӑракан куҫӗсемпе ун питӗнчен тинкерсе пӑхса илчӗ те: — Эпӗ сывалатӑп, — терӗ.
Алексей взглянул в лицо его нехорошо пылающими глазами и сказал: — Я — выздоровею.

Хӑраса ӳкнӗ Наталья хыттӑн макӑрса ячӗ, хуняшшӗ урайне урипе тапса хаяррӑн кӑшкӑрса пӑрахрӗ:
Испуганная Наталья громко заплакала, — свёкор топнул на неё, закричал:

Ӑна мужиксемпе ӗҫ тума йывӑр пулнӑ; чӑтӑмсӑр Алексей вӗсемпе хаяррӑн ятлаҫнӑ.
Трудно было ему с мужиками; нетерпеливый Алексей яростно ругался с ними.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics