Шырав

Катя

Катя

Катя амӑшне хӑй ҫумне аллисем ыратичченех хытӑ чӑмӑртаса чуптуса илчӗ.
Катя крепко-крепко прижала к себе мать, — так крепко, что заныли руки, и поцеловала ее.

— Халех, анне, халех… — Катя пӑшӑлтатса каларӗ те кайма тӑчӗ.
— Сейчас, мамка, сейчас… — тоже шепотом ответила Катя и не сдвинулась с места.

Катя аллипе питне шӑлчӗ.
— Катя провела по лицу рукой.

— Головлево пӑтӗнчи кӗпере ишсе антарчӗҫ, — терӗ Катя шӑппӑн.
— Мост под Головлевом взорвали, — тихо сказала Катя.

Катя вара, активсен юлашки пухӑвӗнчи пекех хӑйӗн гимнастёрки ҫухи ҫав тери тӑвӑррине туйрӗ.
И Катя опять, как и на последнем собрании актива, ощутила, что ворот гимнастерки слишком тесен.

Катя ӑна аллипе якатса шалалла чикет.
Катя придержала их рукой.

Катя тепӗр енчи тӗтре карнӑ ҫыран ҫине тинкерсе пӑхать, ӑна унта Федя кӗтсе тӑмалла.
Катя напряженно вглядывалась в окутанный полусумраком противоположный берег: там ее должен ждать Федя.

Катя ӑна ыталаса илчӗ, хӑйпе пӗрле аякра курӑнакан чӑнкӑ мар ҫырма хӗрринелле ертсе кайса ҫапла каларӗ:
Катя обняла ее и, увлекая за собой к реке, сверкавшей вдали у отлогого берега, сказала:

— Филипп! — чӗнчӗ Катя, анчах председатель кӗтессе пӑрӑнса курӑнми пулчӗ.
— Филипп! — окликнула Катя, но председатель уже скрылся за углом.

Катя ура ҫине тӑчӗ, пиҫиххи портупейне тӳрлетрӗ.
Катя поднялась, поправила ремни портупея.

Лампӑ ҫутса ячӗ, Катя йывӑррӑн сывласа тенкел ҫине ларчӗ.
Зажгла лампу, Катя, вздохнув, опустилась на стул.

Пите шӑйӑрса кайрӗ — ҫав кӑна, — йывӑррӑн каларӗ Катя: вӑл ҫаплах сывлӑш ҫавӑрса илеймерӗ.
Поцарапало щеку — только и всего, — с трудом проговорила Катя: она все еще никак не могла отдышаться.

Чӑтса ирттерӗпӗр, — терӗ Катя ӑна чуптуса.
Потерпим, — целуя ее, проговорила Катя запыхавшимся голосом.

Алӑк яриех уҫӑлчӗ те, Катя кӗрсе тӑчӗ.
Дверь распахнулась и на пороге показалась Катя.

— Сан ҫинчен никам та апла калас ҫук, Катя тем тесен те каламасть.
— Никто про тебя такое не скажет, а Катя и подавно.