Шырав

Шырав ĕçĕ:

Кӑшт the word is in our database.

Кӑшт (тĕпĕ: кӑшт) more information about the word form can be found here.

Хӑй хаваслӑ, ырӑ кӑмӑллӑччӗ, анчах ман ҫине кӑшт куларах, ӗненмесӗртерех пӑхатчӗ, мана ача вырӑнне хуратчӗ.
Был веселый, добрый, но мне казалось, что он смотрит на меня насмешливо и недоверчиво, что я для него еще ребенок.

Итали ҫинчен хунӑ юмахсем // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 166–190 стр.

— Лар лӑпкӑ, Гвидо, — терӗ мана атте, йӗпеннӗ ҫӳҫне-пуҫне сӑтӑрса, кӑшт куларах.
— «Сиди смирно, Гвидо, — сказал отец, усмехаясь и стряхивая воду с головы.

Ман атте вӑйпитти ҫынччӗ, ӑста пулӑҫӑччӗ, анчах ҫав кунччен кӑшт маларах чирлерӗ — кӑкӑрӗ ыратнипе, аллин пӳрнисем те ревматизмпа пӑсӑлнӑччӗ — пулӑҫсен чирӗ вӑл.
Мой отец был сильный человек, опытный рыбак, но незадолго перед этим он хворал — болела грудь, и пальцы рук у него были испорчены ревматизмом — болезнь рыбаков.

Ватӑ пулӑҫӑн вӗҫен кайӑк евӗрӗ пур — пичӗ пӗчӗккӗ, сӑмси курпун, тӗксӗмленнӗ пӗрӗнчӗк ӳт хушшинчен кӑшт ҫеҫ палӑракан куҫӗ ҫаврака, вӑл витӗр курать пулас.
Старый рыбак похож на птицу — маленькое стиснутое лицо, горбатый нос и невидимые в темных складках кожи, круглые, должно быть, очень зоркие глаза.

Пӑхӑр тӗслӗ алӑ тунине чӗркуҫҫийӗ ҫине хурса, пуҫне кӑшт ҫӗклесе, вӑл иртен-ҫӳрене, каштан йывӑҫҫи айӗнче тӑракана: — Ку, синьор, Симплон туннелӗнче ӗҫленӗшӗн панӑ медаль, — тесе каласа парать.
Положив бронзовые кисти рук на колена свои, приподняв голову, он смотрит в лицо прохожего, стоящего под каштаном, говоря ему: — Это, синьор, медаль за работу в Симплонском туннеле.

— Кӑшт тӑхтатӑр.
— Подождет.

Этем ҫурални // Александр Артемьев. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 156–165 стр.

Хӑй ҫав тери йӑплака — кӑшт асӑрхаймасанах алӑран тухса ӳкӗ; эпӗ, чӗркуҫленсе ларнӑ та, ун ҫине пӑхса, ахӑлтатса кулатӑп — питӗ савӑк ӑна курма!
Такой скользкий — того и гляди уплывет из рук моих, я стою на коленях, смотрю на него, хохочу — очень рад видеть его!

… Манран сулахаялла, йывӑҫ тӗмӗсем ҫийӗн ҫын пуҫӗсем курӑнаҫҫӗ: тинӗс хумӗсен шавӗнче, юханшыв шӑнкӑртатнӑ хушӑра ҫын сассисем кӑшт илтӗнеҫҫӗ — кусем «выҫӑпа аптранисем» Сухумирен Очемчири хулине ӗҫ шырама каяҫҫӗ, — Сухумире вӗсем шоссе тунӑ.
…Над кустами, влево от меня, качаются темные головы: в шуме волн моря и ропоте реки чуть слышно звучат человечьи голоса — это «голодающие» идут на работу в Очемчиры из Сухума, где они строили шоссе.

Ҫынсем, каҫхи тӗттӗмре хуллен-хулленех курӑнми пулса, куҫран ҫухалса пӗтнӗ, килӗсенелле саланнӑ, хӑйсем халиччен курман шиклӗхпе таврӑннӑ; хӑрамалла пат пӗччен тӑрса юлнӑ пек туйӑннӑ вӗсене; хӑйсен пурнӑҫӗнчи драмӑна, хӑйсен пурнӑҫӗ вӑл — чурасен ним правӑсӑр, ухмахла пурнӑҫӗ иккенне кӑшт чухласа илнӗ пек пулнӑ… унтан тата хӑйсене мӗн усӑллӑ пек, мӗн аван пек пулать, ҫавӑнпа пуринпе те майлашса пурӑнма хатӗр пулнӑ…
Люди таяли в сумраке вечера, расходились по домам и несли с собой незнакомую им тревогу, пугающее ощущение одиночества, полупроснувшееся сознание драмы своей жизни, бесправной, бессмысленной жизни рабов… И готовность немедленно приспособиться ко всему, что будет выгодно, удобно…

Январӗн 9-мӗшӗ // Хумма Ҫеменӗ, Феодосия Ишетер. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 133–155 стр.

Кӑшт ирӗклӗрех те лӑпкӑ пулса кайнӑ.
Стало просторней и тише.

Ротӑна вӑл вилӗ куҫпа пӑха-пӑха илнӗ, куҫхаршийӗсем кӑшт ҫеҫ тапранкаланӑ.
Его взгляд мёртво осматривал роту, рыжие брови чуть-чуть вздрагивали.

Фельдфебель кӑшт чӗнмесӗр тӑнӑ та лӑпкӑн кӑна: — Хушсассӑн — перетпӗр! — тенӗ.
Фельдфебель помолчал и спокойно ответил: — Прикажут — будем!

Хӑйсен каймалли тӗлне лайӑх курса, вӗсем кӑшт пӗр ик-виҫ минут малтан анчах ҫӑмӑллӑн утса пынӑ; вӗсем умӗнче патшан юмахри сӑнӗ чаплӑн курӑнса тӑнӑ, вӗсем ӑна пӑхса хӗпӗртенӗ, юратса кайнӑ, унӑн хӑйсемех тунӑ илемне пӑхса ӳсӗрӗлнипе чӗрисенче пит пысӑк шанчӑксем усранӑ.
Ведь за несколько ничтожных минут перед этим они шли, ясно видя перед собою цель пути, пред ними величаво стоял сказочный образ, они любовались, влюблялись в него и питали души свои великими надеждами.

Халӑх каялла чакнӑ, кӑшт чарӑнса тӑнӑ та хытса кайнӑ; унтан сасартӑк темиҫе ҫӗр ҫын пӗр сасӑпа тискеррӗн, чуна чӗтретмелле уласа янӑ.
Толпа подалась назад, на миг остановилась, оцепенела, и вдруг раздался дикий, потрясающий вой сотен голосов.

«Унӑн» халь анчах туса хунӑ сӑнӗ ӗлӗк пулнӑ ырӑ паттӑрсен мӗлкисене — ача чухне илтнӗ юмахсенчен кӑшт тӑрса юлнӑскерсене — хыттӑн аса илтернӗ, ҫын чунӗ ӗненме тӑрӑшнӑ чӗрӗ вӑйпа тулса пынӑ та, ҫав сӑнар пуҫра пӗр чарӑнми ӳснӗ…
Только что созданный, «он» настойчиво будил в памяти старые тени добрых героев отзвуки сказок, слышанных в детстве, и, насыщаясь живою силою желания людей веровать, безудержно рос в их воображении…

Халӑх ушкӑнӑн-ушкӑнӑн уйрӑлса, ни каяс, ни каяс мар пек, урам варринче ҫапӑнкаласа тӑнӑ; тавлашса та калаҫкаласа сӗрленӗ, пӳрт стенисем ҫумне пыра-пыра тӗртӗннӗ, унтан каллех, хура шӗвӗ япала пек, урам варрипе юха-юха тулнӑ — халӑх хушшинче иккӗленнӗ шухӑшсем кӑшт палӑрмалла ҫеҫ ҫаврӑнса ҫӳрени сисӗннӗ; темле, пурне те кирлӗскере пит хытӑ кӗтни паллӑ пулнӑ, ҫав кӗтекен япала вара ҫитес тӗлӗн ҫулне ӗҫ ӑнассине ӗненнипе ҫутатмалла пулнӑ, вӑл ӗненни вара пур татӑксене те шӑратса, пӗр ҫирӗп яштака япала туса ҫыхӑнтармалла пулнӑ…
Толпа нерешительно плескалась в канале улицы, разбиваясь на отдельные группы; гудела, споря и рассуждая, толкалась о стены домов и снова заливала середину улицы тёмной, жидкой массой — в ней чувствовалось смутное брожение сомнений, было ясно напряжённое ожидание чего-то, что осветило бы путь к цели верою в успех и этой верой связало, сплавило все куски в одно крепкое стройное тело.

… Халӑх малтанхи ҫил-тӑвӑл тапхӑрӗ кӑшт ҫеҫ вӑратса янӑ океанӑн хура хумӗ пек туйӑннӑ; вӑл малалла хуллен юхнӑ, ҫынсен кӑвак сӑн-пичӗсем кӑпӑклӑ, пӑтранчӑк хум тӑрри пек пулнӑ.
…Толпа напоминала тёмный вал океана, едва разбуженный первым порывом бури, она текла вперёд медленно; серые лица людей были подобны мутно-пенному гребню волны.

Анчах пӗррехинче салтак пирӗн пата кӑшт хӗрӗнкӗрех пырса кӗчӗ, ларчӗ те кула пуҫларӗ; эпир вӑл мӗнрен кулнине ыйтсан — ҫапла каларӗ:
Но однажды солдат пришел к нам немного выпивши, уселся и начал смеяться, а когда мы спросили его: над чем это он смеется? — он объяснил:

Ҫирӗм улттӑпа пӗрре // Петӗр Хусанкай. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 119–131 стр.

Эпӗ ҫав общество тулашӗнче ҫуралса ӳснӗ, ҫавӑнпа та, ҫак кӑмӑллӑ сӑлтава пула, унӑн культурине пысӑккӑн ҫӑтмастӑп, кӑшт вӑхӑт иртсенех, манӑн ун танатинчен тухас килекен пулса ҫитет, ҫав тем тери чӑркӑш та ҫепӗҫ йӑла-тӗселсенчен пӑрӑнса уҫӑлса ҫӳрес килет.
Я родился и воспитывался вне этого общества и по сей приятной для меня причине не могу принимать его культуру большими дозами без того, чтобы, спустя некоторое время, у меня не явилась настоятельная необходимость выйти из ее рамок и освежиться несколько от чрезмерной сложности и болезненной утонченности этого быта.

Коновалов // Александр Алга. Максим Горький. Сочиненисем. Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 70–118 стр.

Ку пӑркалантаракан ыйту пулчӗ, анчах, кӑшт шухӑшласан, эпӗ: Капитолина тӗрӗс тунӑ, терӗм.
Это был щекотливый вопрос, но, подумав, я отвечал на него утвердительно.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics