Шырав

Джурдже

Пӳлӗме Джурдже кӗчӗ.
В комнату вошел Джурдже.

Хресчен вӑл, Джурдже, кантӑк ҫинчи ав ҫав улма пекех: хӗрлӗ, пӗчӗк, чӗмсӗр те йӑл кулать.
Крестьянин, Джурдже, похож вон на то яблоко, что на окне: румяное, маленькое, молчит и улыбается.

— Айван эсӗ, Джурдже, ай, епле айван!
— Наивный ты человек, Джурдже, какой же, господи, наивный!

Килӗшмест мана, Джурдже, хуҫа пире гибаницӑпа хӑналани.
Не люблю я, Джурдже, когда хозяева нам пироги пекут.

Вӗсен ҫарсем темӗн чухлех, унта социализм… — хӑюллӑн каларӗ Джурдже.
Там огромная армия, там социализм, — не теряясь, отвечал Джурдже.

Джурдже пуринчен ытла хуҫа арӑмӗпе калаҫрӗ, мӗншӗн тесен хуҫа ҫаплах «вӗриленсе» выртать.
Джурдже вдоволь наговорился с хозяйкой, так как у хозяина все еще был «жар».

— Эсӗ, апӑрши, ҫаруран-ҫке! — кӑшкӑрса ячӗ карчӑк, Джурдже пӳрнисемпе ура тупанӗсем ҫап-ҫарине асӑрхаса.
— Ох, бедняга, да ты босой! — воскликнула старуха, увидев голые ноги Джурдже.

Джурдже кӗсйинчен вунӑ тенкӗлӗх укҫа кӑларчӗ те ӑна бадняк ҫине хучӗ.
Джурдже вытащил десять динаров и положил на бадняк.

Джурдже кайрӗ.
Джурдже вышел.

Ман хыҫран тухтӑр пырать, ун хыҫҫӑн — пуп! — терӗ Джурдже, вӗсем тухсан.
За мной идет доктор, а за ним — поп, — заявил Джурдже, когда они ушли.

Ман вырӑна каясшӑн-и? — пӑшӑлтатрӗ ӑна хӑлхаран Джурдже.
Сам хочешь, да? — шепнул ему на ухо Джурдже.

Эпир сирӗнпе ҫӗрлех паллашрӑмӑр вӗт-ха, ҫавӑнпа эпӗ сирӗн полажайнику пулатӑпах, — чӑнласах ӳкӗтлерӗ Джурдже.
А познакомились мы с тобой еще вчера, вот я и буду положайником, — говорил уже серьезно Джурдже.

Ман асатте протоиерей, атте пуп пулнӑ, хам эпӗ тӗн ҫинчен калакан вӗрентӗве вӗреннӗ… — чӑрсӑрлансах кайрӗ Джурдже.
Мой дед — протоиерей, отец — поп, а я изучал богословие, — вскричал Джурдже.

Эрех илме килӗшменшӗн ӑна Джурдже аякпӗрчинчен тӗртсе илчӗ:
Джурдже потихоньку толкнул его в бок и сказал:

Политикӑсӑр ирхи апат та ҫиеймӗн, — ӑнлантарса пачӗ Джурдже партизансене.
Без нее и позавтракать даже нельзя, — пояснял Джурдже.

Джурдже хӑйсен пӳлӗмне кӗнӗ чухне партизансем кулнине асӑрхарӗ.
Когда Джурдже вернулся в комнату к своим, там все смеялись.

Джурдже ӑна кӑмӑллӑн итлерӗ; ҫитменнине тата вӑл пит хитре хӗр: хура куҫхаршиллӗ, шурӑ питлӗ, хӑва пек пиҫӗ.
Джурдже было приятно слушать ее слова и, может быть, еще приятней смотреть на нее — на ее каштановые волосы, белое лицо и гибкий, как виноградная лоза, стан.

Юлашкинчен, ирхи апат илме Джурдже хӑй кайма шутларӗ: вӑл малти пӳлӗме кӗчӗ те алӑка шаккарӗ.
Но Джурдже решил, что просить завтрак пойдет он: выйдя в коридор, он постучал к хозяевам.

Никола тусӑн взводӗнче эпӗ ҫавӑнпа ӗнтӗ хам ирӗкпех кил-ҫурт мыскараҫи пулса тӑтӑм та, лайӑхраххи тупӑниччен тесе, — терӗ Джурдже.
Поэтому, пока лучшего не найдется, я добровольно стал придворным шутом во взводе моего служивого Николы, — говорил Джурдже.