Шырав

Шырав ĕçĕ:

тенӗ (тĕпĕ: те) more information about the word form can be found here.

Ун пӳрнисем пичете хӑйпӑтасса, конверт ӑшӗнчен чи кирлӗ хута кӑларасса вӗсем, сывлӑш ҫавӑрмасӑр тенӗ пек, кӗтсе пӑхса тӑчӗҫ.
Батарейного командира, сламывавшие печать конверта и достававшие оттуда весьма нужную бумагу.

20 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Володя хӑйне хӑй именерех, йӑваш та ӑшӑ кӑмӑллӑ ҫын пек тыткаланӑран-и тен, Влангпа вӑл ялан офицерпе калаҫнӑ пек калаҫнӑ, ӑна вӑл, пӗчӗк ачана хӑваланӑ пек, унта-кунта чуптарса хӑшкӑлтарман, е вӑл чипер сӑн-сӑпатлӑ пулнӑран ытарайманни ӑна Вланга, ҫапла чӗннӗ ӑна салтаксем, Вланга тенӗ, темшӗн-ҫке-ха вӗсем ун хушаматне хӗрарӑм хушамачӗ пек вӗҫлесе каланӑ, анчах та вӑл хӑйӗн кӑмӑллӑ та пысӑк, ухмахла пӑхакан куҫӗсене ҫӗнӗ офицер ҫинчен илмен, унӑн мӗн-мӗн тӑвас кӑмӑлӗ пуррине малтанах сиссе пӗлсе тӑнӑ, пӗрмаях темӗнле юратупа хавхаланса ҫӳренӗ вӑл, паллах ӗнтӗ, офицерсем ҫакна сиснӗ те унтан кулма тытӑннӑ.
Скромные ли, учтивые манеры Володи, который обращался с ним так же, как с офицером, и не помыкал им, как мальчишкой, или приятная наружность пленили Влангу, как называли его солдаты, склоняя почему-то в женском роде его фамилию, только он не спускал своих добрых больших глупых глаз с лица нового офицера, предугадывал и предупреждал все его желания и все время находился в каком-то любовном экстазе, который, разумеется, заметили и подняли на смех офицеры.

18 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Рота командирӗ вӑл тӗрӗсне калать, унӑн сӑмахӗнче ним мухтанни те ҫук, тенӗ майлӑрах каларӗ вӑл кӑна.
И убеждая его, что в них ничего нет хвастливого и неправдоподобного.

16 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Козельцов фельдфебель ӑҫта иккенне ыйтсан, вулаканни шӑпланчӗ, салтаксем хускалма, ӳсӗркелеме, сӑмсисене шӑнкаркалама тытӑнчӗҫ, чылай вӑхӑт сывлӑш ҫавӑрмасӑр тенӗ пек, пӗр чӗнмесӗр ларнӑ хыҫҫӑн ялан ҫапла пулать ӗнтӗ вӑл; кӗнеке вуланине итлесе ларакан ушкӑн патӗнчен, тӳмисене тӳмелекелесе, фельдфебель тӑрса тухрӗ, вӑл салтаксен урисем урлӑ каҫа каҫа, харпӑр урине ниҫта чикме аптӑранисен урисем ҫине пуса-пуса, офицер патне утса тухрӗ.
Когда Козельцов спросил фельдфебеля, чтец замолк, солдаты зашевелились, закашляли, засморкались, как всегда после сдержанного молчания; фельдфебель, застегиваясь, поднялся около группы чтеца и, шагая через ноги и по ногам тех, которым некуда было убрать их, вышел к офицеру.

Ҫитменнине унтах ларакан адъютант ӑна хӑй темӗнлерех пӑхса ларнипе иментерчӗ: «Эпӗ сирӗн полк командирӗн тусӗ ҫеҫ. Ман патӑма килмен эсир, ҫавӑнпа та эпӗ сире хама хисеп тума хушмастӑп, хушма та пултараймастӑп, хушассӑм та килмест» тенӗ пекех пӑхать вӑл.
Притом и адъютант, сидевший тут же, смущал своей позой и взглядом, говорившими: «Я только приятель вашего полкового командира. Вы не ко мне являетесь, и я от вас никакой почтительности не могу и не хочу требовать».

15 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫав урамсемех вӑл хӑй ҫуркунне, Севастопольре пурӑннӑ чух курнӑ урамсемех, ҫав-ҫавах, ӗлӗкхинчен те тӑтӑшрах, ҫутӑсем чуласа иртеҫҫӗ, шилетнӗ, йынӑшнӑ сасӑсем илтӗнеҫҫӗ, аманнисем тӗл пулаҫҫӗ, батарейӗсем те, брустверӗсем те, траншейӗсем те ҫав-ҫавах, унчченхисемех; анчах та темшӗн халь кусем пурте салхуллӑрах пек, ҫав хушӑрах тата пурнӑҫ тени вӑйлӑнрах тапса тӑрать пек, — ҫуртсене ытларах шӑтӑкласа пӗтернӗ, чӳречесенче ӗнтӗ, Кушин ҫуртне (госпитале) шута илмесен, ҫутӑсем пачах курӑнмаҫҫӗ, хӗрарӑмсене курма ҫук, — халӗ ӗнтӗ унчченхилле пӗр хуйхӑ суйхӑсӑр тенӗ пек, пӗрре хӑнӑхнӑ пек пурӑнни мар, пур ҫӗрте те темӗскере йывӑррӑн кӗтни, ывӑнни, пурнӑҫ тӑвӑнса тӑни палӑрать.
Все те же были улицы, те же, даже более частые, огни, звуки, стоны, встречи с ранеными и те же батареи, бруствера и траншеи, какие были весною, когда он был в Севастополе; но все это почему-то было теперь грустнее и вместе энергичнее, — пробоин в домах больше, огней в окнах уже совсем нету, исключая Кущина дома (госпиталя), женщины ни одной не встречается, — на всем лежит теперь не прежний характер привычки и беспечности, а какая-то печать тяжелого ожидания, усталости и напряженности.

Володьӑшӑн пулсан вӑл: «Мӗн прапорщикӗ вӑл, ӑҫта та пулин вырнаҫтарма кирлӗ-ши ӑна?» — тенӗ майлах пӑхса илнӗн туйӑнчӗ.
Выражавшим как будто вопрос: «Ну что это за прапорщик, и стоит ли его помещать куда-нибудь?

13 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

— Севернӑя, патрон илме; паян вӗт эпӗ полкри адъютант вырӑнне… кашни сехетре тенӗ пек, штурм пуласса кӗтетпӗр, сумкӑсенче 5-шер патрон та ҫук.
— На Северную за патронами: ведь я нынче за полкового адъютанта… штурма ждем с часу на час, а по пяти патронов в суме нет.

10 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Халь ҫине курни-илтнисем пӗрре те вӑл хӑй иртнӗ кунсенче, нумаях пулмасть курни-илтнисемпе ҫыхӑнса пымаҫҫӗ-мӗн: пысӑк та ҫутӑ паркетлӑ зал, экзамен залӗ, савӑнӑҫлӑ, ырӑ кӑмӑллӑ сасӑсем, юлташӗсен кулли, ҫӗнӗ мундир, юратнӑ патша, ӑна ӗнтӗ вӑл ҫичӗ ҫул хушшинче ялан курма хӑнӑхнӑ, ку патша куҫҫуле юхтарса сывпуллашнӑ чух вӗсене, эсир ман ачамсем тенӗ, — ҫапла ҫав, халь ҫине курнисем унӑн халичченхи илемлӗ те савӑнӑҫлӑ, ҫав тери ырӑ ӗмӗчӗсем патне питӗ сахал ҫывхараҫҫӗ.
Все, что он видел и слышал, было так мало сообразно с его прошедшими недавними впечатлениями: паркетная светлая большая зала экзамена, веселые, добрые голоса и смех товарищей, новый мундир, любимый царь, которого он семь лет привык видеть и который, прощаясь с ними со слезами, называл их детьми своими, — и так мало все, что он видел, похоже на его прекрасные, радужные, великодушные мечты.

Тӑраниччен тенӗ пекех калаҫнӑ хыҫҫӑн, юлашкинчен, пиччӗшӗпе шӑлне, хӑйсем пӗрне пӗри юратаҫҫӗ пулин те, хӑйсен шухӑш-кӑмӑлӗсем пӗр пекех маррине туйса илсе, чылайччен сӑмах хушмасӑр тӑчӗҫ.
Наговорившись почти досыта и дойдя наконец до того чувства, которое часто испытываешь, что общего мало, хотя и любишь друг друга, — братья помолчали довольно долго.

7 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Чӑн та, хӑрах алӑсӑр офицер сӑнне, вӑл хӑйне хӑй тыткаланине, уйрӑммӑнах ун шинелӗн пушӑ ҫаннине пӑхсан, вӑл нимшӗн те ытлашши хыпӑнса ӳкмен лӑпкӑ ҫын иккенне куратӑн, ку ҫын кирек мӗнле ӗҫ тӑвас пулсан та, калаҫас пулсан та, ӗҫ ҫине: «питӗ аван-ха ку, йӑлтах пӗлетӗп эпӗ ӑна, хам тӑвасах тенӗ пулсан, пурне те тума пултарнӑ пулӑттӑм», тесе пӑхать тейӗн.
Действительно, в лице безрукого офицера, в его позе и особенно в этом пустом рукаве шинели выражалось много этого спокойного равнодушия, которое можно объяснить так, что при всяком деле или разговоре он смотрел, как будто говоря: «Все это прекрасно, все это я знаю и все могу сделать, ежели бы я захотел только».

4 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Калаҫнӑ чух вӑл местоименисене юриех сиктерсе хӑварать пулас, анчах та систерет, маншӑн пулсан смотрителе эсӗ теме те ним мар, тенӗ майлӑрах калаҫать вӑл.
С стаканом чаю в руках и, видимо, избегая местоимения, но давая чувствовать, что очень легко и ты сказать смотрителю.

3 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

«II vient regarder nos travaux, се sacre с…» тенӗ вӑл.
«Il vient regarder nos travaux ce sacre c…», — сказал он.

Хӑй каланӑ тӑрӑх, вӑл мирлешнӗ ҫӗрте пулнӑ мӗн, унта вӑл француз офицерӗсемпе калаҫнӑ пулать, француз офицерӗсенчен пӗри ӑна: «S`il n`avait pas fait clair encore pendant une demi heure, les еmbuscades auraient ete reprises», тенӗ-мӗн, вӑл вара ӑна хирӗҫ: «Monsieur! Le ne dis pas non poyr ne pas vous donner un dementi», тенӗ пулать.
Он рассказывал, что был на перемирии и говорил с французскими офицерами, что будто один французский офицер сказал ему: «S'il n'avait pas fait clair encore pendant une demi-heure, les embuscades auraient ete reprises», и как он отвечал ему: «Monsieur! je ne dis pas non, pour ne pas vous donner un dementi».

— Пӗлместӗп, вӗлерчӗҫ пулмалла, — ирӗксӗртен тенӗ пекрех ответлерӗ прапорщик.
— Не знаю, убит, кажется, — неохотно отвечал прапорщик.

— А эпӗ пӗрне чиксе пӑрахрӑм! — тенӗ вӑл батальон командирне.
— А я заколол одного! — сказал он батальонному командиру.

11 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Ҫитесчӗ кӑна, ҫитсенех вырӑссен виҫкӗтеслӗ штыкне тутанса пӑхатӑн та-ха эс, явӑл пуҫӗ! — ҫав тери хыттӑн калаҫма тытӑннӑ рота командирӗ, вӑл ытла кӑшкӑрса калаҫнине кура, батальон командирӗн ӑна шӑплантарма тӳр килнӗ: ытла нумай шавлама кирлӗ мар, тенӗ вӑл ӑна.
Дай только добраться, тогда попробуешь штыка трехгранного русского, проклятый! — заговорил ротный командир так громко, что батальонный командир должен был приказать ему молчать и не шуметь так много.

— Ҫапла ҫав, ҫапӑҫӑва кӗнӗ чух, ялан ҫапла — вилнӗпе пӗрех, нимӗнрен те хӑрамасть, — тенӗ юнкер, — хушамачӗ ун Лисинковский.
— Да, как в дело, всегда — мертвецки, — отвечал юнкер, — Лисинковский его фамилия.

Патшамӑршӑн, аттемӗршӗн! — тенӗ вӑл хытӑ хӑлаҫланса.
За царя, за батюшку! — говорил он.

— Каҫарӑр, государь, мана вӗлерчӗҫ, — тенӗ те хайхи адъютант, ҫак самантрах лаши ҫинчен ӳксе вилнӗ.
— Je vous demande pardon, sire, je suis tue, — и адъютант упал с лошади и умер на месте.

9 // Василий Алагер, Стихван Шавли. Толстой Л.Н. Севастополь калавӗсем: калавсем. — Шупашкар: Чӑвашгосиздат, 1942. — 238 с.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics