Шырав

Шырав ĕçĕ:

юратакан (тĕпĕ: юрат) more information about the word form can be found here.

Анчах та, ҫав шухӑшсене хирӗҫ пулнӑ вӑхӑтрах, Яков вӗсем хӑйӗн тулашӗнче пуррине туйнӑ, вӗсем пурин ухмахлӑхӗн ҫирӗп тӗввисене салтса ямасӑрах, хӑй юратакан кӑткӑс мар, уҫӑмлӑ япаласене пӑтраштарса кӑна пынине курнӑ.
Но, будучи враждебен этим мыслям, Яков чувствовал их наличие вне себя и видел, что они, не развязывая тугих узлов всеобщей глупости, только путают всё то простое, ясное, чем он любил жить.

IV сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Ҫирӗм ултӑ ҫула ҫитиччен Яков Артамонов лайӑх, лӑпкӑ пурӑннӑ, унӑн нимӗнле ытлашши кӳренмелли япаласем те пулман, анчах кайран вӑхӑт — лӑпка пурнӑҫа юратакан ҫынсен тӑшманӗ — Яковпа пӑтравлӑ, чыссӑр вӑйӑ выляма тытӑннӑ.
До двадцати шести лет Яков Артамонов жил хорошо, спокойно, не испытывая никаких особенных неприятностей, но затем время, враг людей, которые любят спокойную жизнь, начало играть с Яковом запутанную, бесчестную игру.

Вӑл хӑйӗн шӑллӗ тенкел ҫинче, ҫамрӑк ҫӑкасем хушшинче ларнине курчӗ; ун умӗнче, темле палланӑ ӳкерчӗк ҫинчи пек, турра кӗлтӑвакансем вунӑ-вуникӗ ҫын вырнаҫнӑ: хулӑн пиртен ҫӗленӗ пальто тӑхӑннӑ, кипке татӑкӗсемпе чӗркенӗ урине резина ботик ӑшне чикнӗ хура сухаллӑ купец; скопец-улшуҫ евӗрлӗ самӑр старик; салтак шинелӗ тӑхӑннӑ, сарлака янахлӑ, пулӑнни пек куҫлӑ, вӑрӑм ҫӳҫлӗ йӗкӗт; Дремовӑри пекарь Мурзин — ӗҫке ернӗ тата ҫапӑҫма юратакан ҫын — вӑрӑ судья умӗнче тӑнӑ пек, юпа евӗрлӗ хытса тӑрса, хӑйӑлтатакан сасӑпа калаҫнӑ:
Он увидел брата сидящим на скамье, в полукружии молодых лип, перед ним, точно на какой-то знакомой картинке, расположилось человек десять богомолов: чернобородый купец в парусиновом пальто, с ногой, обёрнутой тряпками и засунутой в резиновый ботик; толстый старик, похожий на скопца-менялу; длинноволосый парень в солдатской шинели, скуластый, с рыбьими глазами; столбом стоял, как вор пред судьёй, дрёмовский пекарь Мурзин, пьяница и буян, и хрипло говорил:

II сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Серафим хӑй укҫине «Тенериф» ятлӑ тутлӑ эрех, — вӑл ӑна темшӗн «ҫарӑк эрехӗ» тенӗ, — хӑй юратакан ыхраллӑ колбаса, мармелад тата ҫемҫе булкӑсем илсе пӗтернӗ.
Серафим тратил деньги на сладкое вино «Тенериф», — он почему-то называл его «репным вином», — на любимую им колбасу с чесноком, мармелад и сдобные булки.

Ӑна шӑплӑха юратакан ҫынна сутас пулать, — вӑл чуна кантармалли вырӑн.
Это надо продать любителю тишины, это — место для отдыха души.

Алексейпе унӑн арӑмӗн хулара туссем пулман, анчах праҫник кунӗсенче унӑн якалса, чӗркеленсе пӗтнӗ кивӗ япаласем лартса тултарнӑ чӑлансем евӗрлӗ тӑвӑр пӳлӗмӗсене темшӗн шанчӑклах мар ҫынсем пухӑннӑ: унта фабрика тухтӑрӗ, ылтӑн шӑллӑ Яковлев, хаяр тата ҫынсенчен тӑрӑхласа кулма юратакан ҫын; ялан кӑшкӑрса калаҫакан Коптев техник, ӗҫке ернӗ тата картла выляма юратаканскер; Мирон учителӗ, студент, полици вӗренме чарнӑскер пулнӑ; унӑн каҫӑр сӑмсаллӑ арӑмӗ пирус туртнӑ, гитара каланӑ.
В городе у Алексея и жены его приятелей не было, но в его тесных комнатах, похожих на чуланы, набитые ошарканными, старыми вещами, собирались по праздникам люди сомнительного достоинства: золотозубый фабричный доктор Яковлев, человек насмешливый и злой; крикливый техник Коптев, пьяница и картёжник; учитель Мирона, студент, которому полиция запретила учиться; его курносая жена курила папиросы, играла на гитаре.

Алексей хӑй те, унӑн арӑмӗ те тӗрлӗ кирлӗ мар япаласене юратакан пулса кайнӑ, вӗсем хӑйсен пӳлӗмӗсене улпутсен ҫуртӗнчи пек тӗрлӗрен чаплӑ сӗтел-пукансем лӑках лартса тултарнӑ, иккӗшӗ те вӗсем ҫав сӗтел-пукансене парнелеме юратнӑ: Натальйӑна фарфорпа илемлетнӗ кулӑшла шкап, хунямӑшне сӑранпа витнӗ пысӑк кресло тата Карели хурӑнӗнчен тунӑ, бронзӑпа эрешленӗ чаплӑ кравать парнеленӗ; Ольга тӗрлӗ тӗслӗ вӗтӗ шӑрҫасенчен тӗрлесе питӗ хитре картинӑсем тунӑ, анчах упӑшки хӑй кӗпӗрне тӑрӑх ҫӳренӗ чухне ун валли ҫавӑн пек тӗрӗсемех илсе килсе панӑ.
И Алексей и жена его заразились смешной жадностью к ненужным вещам, комнаты у них тесно набиты разнообразной барской мебелью, и оба они любили дарить её; Наталье подарили забавный шкаф, украшенный фарфором, тёще — большое кожаное кресло и великолепную, карельской берёзы с бронзой, кровать; Ольга искусно вышивала бисером картины, но муж привозил ей из своих поездок по губернии такие же вышивки.

Пустав таварпа сутӑ тӑвакан Помялов, канӑҫсӑр аскӑн, йӗплӗ сӑмахсем калама юратакан, шатра питлӗ те ҫав тери илемсӗр ҫын, «Урҫа таракан» тесе ят панӑскер, кӑмӑлсӑррӑн ҫапла каласа хучӗ:
А суконщик Помялов, по прозвищу Вдовый Таракан, суетливый сластолюбец, любитель злых слов, человек рябой, и безобразный, недоброжелательно выговорил:

I сыпӑк // Леонид Агаков. Горький М. Артамоновсем: повесть. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 300 с.

Харкашма юратакан ҫын!
Скандалист!

Вуниккӗмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

— Ольга сана юратать тата кашни кун хытӑрах юратакан пулӗ.
— Ольга тебя любит и с каждым днем будет любить сильнее.

Вуннӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Пӗвӗпе вӑл вӑтам ҫынтан ҫӳлӗрех, сарлака хулпуҫҫиллӗ, кӗрнеклӗ, конькипе, йӗлтӗрпе ҫӳреме юратакан, гимнастика тӑвакан ҫамрӑк.
Чуть выше среднего роста, плечистый и статный, конькобежец, лыжник и гимнаст.

Улттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Вӑхӑтра ӗҫе тухманнисем тата ӗҫрен вӑхӑтсӑр кайма юратакан ҫынсем ҫаплах тупӑнкалаҫҫӗ-ха.
Находятся еще любители опаздывать на работу и рановато уходить с нее.

Пиллӗкмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Нумаях та пулмасть ӑна кунта пурте: нӳхреп пек сивӗ кабинет, вӗҫӗмсӗр телефон шӑнкӑртатни, пӗрмаях ҫынсем кӗре-кӗре тухни, проект пирки шавлӑ канашлу ирттерни, хӑйне хӑй шанса ӗҫе юратакан Ковшов, Грубский калашле, «Алексей ача» килӗшместчӗ.
Еще недавно здесь все казалось ему неприятным: холодный, как погреб, кабинет, ежеминутные телефонные звонки, бесконечный поток посетителей, шумные совещания по проекту, самоуверенное и до удивления неутомимое трудолюбие Ковшова — «мальчишки Алешки», как прозвал его Грубский.

— Эпӗ вара хӑраса, вӑл кабинетра ларма юратакан ҫын мар-ши, тесе каланине астӑватӑп.
— А я, помню, опасался — не кабинетный ли он человек.

Тӑваттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Йӗркеллӗ ҫыннӑн сан пек шанчӑклӑ юратакан туспа ачасем пулмалла.
У порядочного человека так и должно быть, как у тебя: верная и любимая на всю жизнь подруга и дети.

Вунпиллӗкмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Пирӗн иккӗленӳ вӑл — стройкӑна юратакан ҫынсен иккӗленӗвӗ.
Наши сомнения — это сомнения людей, болеющих за стройку.

Вунтӑваттӑмӗш сыпӑк // Петр Золотов. Ажаев, В. Н. Мускавран инҫетре: роман / вырӑсларан П.Золотов куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1953. — 242 с.

Вӗсен уйрӑмлӑхӗ ҫакӑнта: Беридзе ҫӗннине пуҫласа тума юратакан ҫын, Грубский — ҫын хыҫҫӑн каякан ҫын.
Разница между ними та, что Беридзе — новатор, Грубский — эпигон.

Ун ҫинче сӑран пальто, кунчине тавӑрнӑ хура фетровый ҫӑматӑ, кубанка ҫӗлӗк, гимнастеркӑпа галифе — совет работникӗсенчен нумайӑшӗ юратакан ҫар ҫыннин тумтирӗ.
На нем было кожаное пальто, черные фетровые валенки с отворотами, кубанка, гимнастерка и галифе — ординарная одежда, излюбленная многими советскими работниками.

Кирлӗ чухне Константин ӑшӑ кӑмӑллӑ, маншӑн ҫунакан, мана юратакан та пулма пултарнӑ.
Каким внимательным, заботливым и даже нежным мог быть Константин, когда хотел!

Хӑналама юратакан Серафима ыталани тата кӑмакаран перекен ӑшӑ, — кунта вутӑ нихҫан та сӳнмен пулас, — хӗре ӑшӑтсах ячӗҫ.
Объятия гостеприимной Серафимы и тепло от бушевавшей огнем печки, которая здесь, видно, никогда не угасала, согрели девушку.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics