Шырав

Шырав ĕçĕ:

вӑхӑтра (тĕпĕ: вӑхӑт) more information about the word form can be found here.

Ҫав вӑхӑтра пирӗн пата Любочка пырса тӑчӗ.
В это время к нам подошла Любочка.

XXXV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Катенька унпа пӗрле ларчӗ, кӑнтӑрлахи апата кӑна тухрӗ, вӑл темле кӳренчӗк сӑнлӑччӗ, ҫак сӑна амӑшӗнчен йышӑнни кӗретӗнех паллӑччӗ; Любочка апла марччӗ, питӗ хаваслӑччӗ, апат ҫинӗ вӑхӑтра хӑй питӗ ырӑ хыпар пӗлни, анчах ӑна никама та пӗлтерес ҫукки ҫинчен каларӗ.
Катенька сидела с ней и вышла только к обеду, с каким-то оскорбленным выражением лица, явно заимствованным от своей матери; Любочка, напротив, была очень весела и говорила за обедом, что она знает отличный секрет, который, однако, она никому не расскажет.

Вӑл шухӑша кайса ҫӳрессине темле именчӗклӗ савӑклӑхпа, эпӗ маларахра асӑннӑскерпе, час-час ылмаштарни, аттен юратнӑ сӑмахӗсене тата сӑмах ҫаврӑнӑшӗсене пӗрмай калани, аттепе пуҫарнӑ калаҫусене ытти ҫынсемпе малалла тӑсни, — ҫаксем пурте, эхер ку хӑтланусене атте мар, урӑх ҫын тӑвас-тӑк тата эпӗ ҫулпа аслӑрах пулас-тӑк, аттепе Авдотья Васильевна хушшинчи ҫыхӑнусене мана ӑнлантарса паратчӗҫех, анчах эпӗ ҫав вӑхӑтра нимӗн те тӗшмӗртеймерӗм, атте ман умра Петр Васильевичран темле ҫыру илсе, ӑна вуланӑ хыҫҫӑн тарӑхса кайсан та, август уйӑхӗ иртичченех Епифановсем патне ҫӳреме чарӑнсан та, эпӗ пачах нимӗн те сисмерӗм.
Частые переходы от задумчивости к тому роду ее странной, неловкой веселости, про которую я уже говорил, повторение любимых слов и оборотов речи папа, продолжение с другими начатых с папа разговоров — все это, если б действующим лицом был не мой отец и я бы был постарше, объяснило бы мне отношения папа и Авдотьи Васильевны, но я ничего не подозревал в то время, даже и тогда, когда при мне папа, получив какое-то письмо от Петра Васильевича, очень расстроился им и до конца августа перестал ездить к Епифановым.

XXXIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Аттепе Дунечка (ӑна амӑшӗ ҫапла чӗнет) иккӗш пӗрле тӑнӑ кӗске вӑхӑтра эпӗ ҫакна асӑрхарӑм: атте кӑмӑлӗ телейлӗ ҫыннӑнни евӗрлӗ, ун кӑмӑлӗ ҫакнашкал пулни мана хамӑр килнӗ кун шалтах тӗлӗнтернӗччӗ.
В то короткое время, в которое я видел папа вместе с Дунечкой, как ее звала мать, вот что я успел заметить; папа был постоянно в том же счастливом расположении духа, которое поразило меня в нем в день нашего приезда.

Ҫав вӑхӑтра ҫурхи кунсем ҫиҫнӗ, укҫи кӗтмен ҫӗртен нумай пулнӑ.
Потом была весна, у него было неожиданно много денег.

Анчах уйӑх ҫӳлерех те ҫӳлерех хӑпарать, тӳпере ҫутӑрах та ҫутӑрах ҫутатать, пӗве шывӗн сасӑ-евӗрлӗ тикӗссӗн вӑйланакан чаплӑ йӑлтӑртатӑвӗ уҫӑмлӑрах та уҫӑмлӑрах курӑнма пуҫлать, мӗлкесем хуралнӑҫемӗн хуралаҫҫӗ, ҫутӑ тасалнӑҫемӗн тасалать, ҫаксем ҫине пӑхнӑ ӗ вӗсене итленӗ вӑхӑтра мана темлескер ҫапла калать: хӗрӳллӗн ыталакан ҫара хуллӑ леш хӗр те тулли телейрен питех те аякра-ха, ӑна юратни те тулли ырлӑхран самаях инҫетре; ҫӳлти тулли уйӑх ҫине эпӗ мӗн чухлӗ ытларах пӑхатӑп, чӑн-чӑн илемпе ырлӑх та мана ҫавӑн чухлӗ ҫӳлереххӗн, тасараххӑн, мӗнпур илемпе ырлӑхӑн ҫӑлкуҫӗ патне ҫывхарсах пынӑн туйӑнаҫҫӗ те, ҫырлахса ҫитмен, анчах хумхантаракан савӑнӑҫӑн куҫҫулӗсем куҫӑмсем ҫине юхса тухаҫҫӗ.
Но луна все выше, выше, светлее и светлее стояла на небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.

XXXII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хам ӗмӗтленекен телее курма кӑшт та пулин шанчӑк пур вӑхӑтра эпӗ телее ӑсра лӑпкӑн сӑнарлама пултараймастӑп-ха.
До тех пор пока есть маленькая, беспричинная надежда хотя на неполное такое счастие, о котором я мечтаю, я еще не могу спокойно строить для себя воображаемое счастие.

Анчах ман чун ҫав вӑхӑтра пурнӑҫпа, шанчӑксемпе тулса тӑнӑран, ку асаилӳ мана ҫуначӗсемпе кӑна сӗртӗнет те малалла вӗҫет.
Но душа моя так полна в это время жизнью и надеждами, что воспоминание это только крылом касается меня и летит дальше.

Ҫакнашкал уҫӑлса ҫӳренӗ вӑхӑтра ӗҫлекен хресченсене курсан, ахаль халӑх маншӑн ҫукпа пӗрех пулсан та, эпӗ яланах хам та сисмесле имене-имене каятӑп та вӗсем мана ан курччӑрччӗ, тесе тӑрӑшатӑп.
Когда в таких прогулках я встречал крестьян и крестьянок на работах, несмотря на то, что простой народ не существовал для меня, я всегда испытывал бессознательное сильное смущение и старался, чтоб они меня не видели.

Хам ҫырса кӑтартакан вӑхӑтра ман юратнӑ тӗп ушкӑн comme il faut тата comme il ne faut pas пулнӑччӗ.
Мое любимое и главное подразделение людей в то время, о котором я пишу, было на людей comme il faut и на comme il ne faut pas.

XXXI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑл вӑхӑтра Монтекристсем тата тӗрлӗ «Вӑрттӑнлӑхсем» курӑнкалама пуҫланӑччӗ кӑна, эпӗ вара Сю, Дюма тата Поль де Кок романӗсене хӗрсех вуларӑм.
В то время только начинали появляться Монтекристы и разные «Тайны», и я зачитывался романами Сю, Дюма и Поль де Кока.

XXX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫак ҫамрӑк ҫын пирӗн пата урӑх пӗрре те килмерӗ, анчах вӑл епле калани, фортепьяно умӗнче мӗнле ларни, ҫӳҫне силлентеркелени, уйрӑмах октавӑсене хӑйне манер сулахай алӑпа илни, ҫав вӑхӑтра кача пӳрнипе пуҫ пӳрнине октава сарлакӑш хӑвӑрт сарса яни, унтан вӗсене майӗпен пӗрлештерни, вара каллех, сарса яни мана питӗ килӗшрӗ.
Молодой человек этот после ни разу не был у нас, но мне очень нравилась его игра, поза за фортепьянами, встряхиванье волосами и особенно манера брать октавы левой рукой, быстро расправляя мизинец и большой палец на ширину октавы и потом медленно сводя их и снова быстро расправляя.

Ҫанталӑк ҫинчен, ялти пурнӑҫӑн лайӑх енӗсем ҫинчен калаҫнӑ хыҫҫӑн калаҫӑва вӑл ӗнерекен маҫтӑр, музыка, фортепьяно ҫине питӗ меллӗн куҫарчӗ те юлашкинчен хӑй фортепьяно калама пултарнине пӗлтерчӗ, вара часах виҫӗ вальс каласа кӑтартрӗ, ҫав вӑхӑтра Любочка, Мими тата Катенька фортепьяно ҫывӑхӗнче тӑрса, ун ҫине пӑхрӗҫ.
Поговорив о погоде и приятностях деревенской жизни, он искусно навел разговор на настройщика, на музыку, на фортепьяно и, наконец, объявил, что он играет, и очень скоро сыграл три вальса, причем Любочка, Мими и Катенька стояли около фортепьян и смотрели на него.

Астусах тӑратӑп-ха, пӗр каҫхине Любочка чӑтмалла мар йӑлӑхтарса ҫитернӗ пассажа фортепьянӑпа ҫӗр хут та каларӗ пулӗ, ҫав вӑхӑтра Володя хӑна пӳлӗмӗнчи диван ҫинче тӗлӗрсе выртрӗ, хаяррӑн тӑрӑхласа, кама каланине питех палӑртмасӑр, сайра хутран ҫапла мӑкӑртатрӗ: «Ай пултарать… музыка калакан ку хӗрача… Бетховен!.. (ку ята вӑл уйрӑмах тӑрӑхласа каларӗ), маттур… ну, тата тепӗр хут… вӑт ҫапла» т. ыт. те.
Помню, раз вечером, Любочка в сотый раз твердила на фортепьяно какой-то невыносимо надоевший пассаж, Володя лежал в гостиной, дремля на диване, и изредка, с некоторой злобной иронией, не обращаясь ни к кому в особенности, бормотал: «Ай да валяет… музыкантша… Битховен!.. (это имя он произносил с особенной иронией), лихо… ну еще раз… вот так», и т. п.

XXIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫак сӑмахсем мӗн тери тарӑн, иксӗлми йӗрӗнӗве палӑртнине пӗлес тесен, вӗсене мӗнлерех каланине илтесчӗ, ҫав вӑхӑтра ӑна хӑйне курасчӗ.
И надо было слышать и видеть его в это время, чтобы оценить то глубокое, неизменное презрение, которое выражалось в этой фразе.

Эпир сӳпӗлтетнӗ вӑхӑтра Любочка алӑк патне темиҫе хут та килсе кайрӗ ӗнтӗ, кашни килмессеренех: «Сирӗн пата кӗме юрать-и?» тесе ыйтрӗ, анчах атте ӑна кашни хутрах алӑк витӗр ҫапла кӑшкӑрчӗ:
Любочка во время нашей болтовни уже несколько раз подходила к двери и все спрашивала: «можно ли войти к нам?», но всякий раз папа кричал ей через дверь.

XXVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫавӑн пек пулмалла та, — терӗм эпӗ йӑл кулса, ҫав вӑхӑтра хам: унӑн йӑмӑкне качча илсен лайӑх пулӗччӗ, — тесе шухӑшларӑм.
И очень может, — сказал я, улыбаясь и думая в это время о том, что было бы еще лучше, ежели бы я женился на его сестре.

XXVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Вӑл сӗтел ҫумне ларчӗ, хӑйӗн тетрачӗсене — малашне мӗн тӑвассине, иртнӗ вӑхӑтра мӗн тунине кашни каҫ ҫырса хумалли тетрадьне тата дневникне кӑларчӗ те, ҫамкине вӗҫӗмсӗр пӗркелентерсе тата аллипе питҫӑмартийӗнчен тӑтӑшах тӗкӗнсе, пайтах вӑхӑт ҫырса ларчӗ.
Он сел к столу, достал свои тетради — дневник и тетрадь, в которой он имел обыкновение каждый вечер записывать свои будущие и прошедшие занятия, и, беспрестанно морщась и дотрагиваясь рукой до щеки, довольно долго писал в них.

Любовь Сергеевна та савӑнса пӑхрӗ, сӑмах май каласан: «Ку хурӑн мӗнпе тытӑнса тӑрать-ха? Нумай вӑхӑт тӑрайӗ-ши вӑл?» тесе ыйтрӗ, хӑй вара Сюзетки еннелле ҫине-ҫинех пӑха-пӑха илчӗ, ҫав вӑхӑтра лешӗ, лӑстӑркка хӳрине пӑлтӑртаттарса, кукӑр урисемпе кӗпер тӑрӑх каллӗ-маллӗ чупкаларӗ; вӑл ытла та вӗтеленсе ҫӳрени тӑрӑх шутласан, ӑна хӑй пурнӑҫӗнче пӳлӗмрен тухма пӗрремӗш хут тивнӗ теме май пур.
Любовь Сергеевна восхищалась тоже, спрашивала, между прочим: «Чем эта береза держится? долго ли она простоит?» — и беспрестанно поглядывала на свою Сюзетку, которая, махая пушистым хвостом, взад и вперед бегала на своих кривых ножках по мостику с таким хлопотливым выражением, как будто ей в первый раз в жизни довелось быть не в комнате.

XXVI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ҫав вӑхӑтра мана куркапа чей лартса паракан Варенька тата эпӗ калаҫнӑ чухне ман ҫине пӑхнӑ Софья Ивановна пуҫӗсене тепӗр еннелле пӑрчӗҫ те урӑххи пирки сӑмах хускатрӗҫ, ҫав вӑхӑтра вӗсен сӑн-питӗнче палӑрнӑ йӑлтӑрӑва эпӗ каярахпа пӗр-пӗр питӗ ҫамрӑк ҫын куҫкӗретӗнех суйма пикеннӗ чух ыр ҫынсен пичӗсенче час-часах асӑрхарӑм, унашкал сӑн акӑ мӗне пӗлтерет:
Варенька, передававшая мне в это время чашку чая, и Софья Ивановна, смотревшая на меня в то время, как я говорил, обе отвернулись от меня и заговорили о другом, с выражением лица, которое потом я часто встречал у добрых людей, когда очень молодой человек начинает очевидно лгать им в глаза, и которое значит:

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics