Шырав

Шырав ĕçĕ:

курӑнакан the word is in our database.

курӑнакан (тĕпĕ: курӑнакан) more information about the word form can be found here.

Чӳречесем икӗ аршӑнта курӑнакан шурӑ стена еннелле тухаҫҫӗ.
Окна выходили на какую-то белую стену, видневшуюся в двух аршинах от них.

VII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Нӳрӗ ҫӗр, ун ҫине тӗл-тӗл шӑтса тухнӑ сарӑ туналлӑ курӑксен ҫутӑ симӗс йӗпписем, хӗвел ҫутипе йӑлтӑртатса юхакан шывсем, вӗсем ҫинче явӑнакан тӑпра тӗпренчӗкӗсемпе турпассем, сиренӗн кӳпшек папкаллӑ хӗрелнӗ турачӗсем, чӳрече тӗлӗнчех сулкаланаканскерсем, ҫак тем ҫинче йӑшӑлтатакан пӗчӗкҫӗ вӗҫен кайӑксем хӗвӗшӳллӗн чӗвиклетни, хӑй ҫинчи юр ирӗлнипе хура пек курӑнакан хӳме, кунсӑр пуҫне чи пахи — ҫак ырӑ шӑршӑллӑ нӳрӗ сывлӑш, савӑк хӗвел мана ӑнланмалла та уҫӑмлӑн темле ҫӗнӗ хӳхӗм япала ҫинчен калаҫҫӗ, ҫакӑн ҫинчен мана ҫутҫанталӑк епле каланине ҫырса кӑтартма пултараймастӑп, эпӗ ӑна хам мӗнле ӑнланнине ҫырса кӑтартма тӑрӑшам, — пурте мана илем, телей, ырӑ ӗҫсем ҫинчен калаҫҫӗ, ку та, тепри те маншӑн пулма пултарасси, пӗри теприсӗр пулмасси, илемпе телей, ырӑ ӗҫсем пӗр япаланах пӗлтерни ҫинчен калаҫҫӗ.
Мокрая земля, по которой кое-где выбивали ярко-зеленые иглы травы с желтыми стебельками, блестящие на солнце ручьи, по которым вились кусочки земли и щепки, закрасневшиеся прутья сирени с вспухлыми почками, качавшимися под самым окошком, хлопотливое чиликанье птичек, копошившихся в этом кусте, мокрый от таявшего на нем снега черноватый забор, а главное — этот пахучий сырой воздух и радостное солнце говорили мне внятно, ясно о чем-то новом и прекрасном, которое, хотя я не могу передать так, как оно сказывалось мне, я постараюсь передать так, как я воспринимал его, — все мне говорило про красоту, счастье и добродетель, говорило, что как то, так и другое легко и возможно для меня, что одно не может быть без другого, и даже что красота, счастье и добродетель — одно и то же.

II сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Ку ҫуркуннен этем чунне нимрен вӑйлӑрах пырса тивекен уйрӑмах паллӑ тапхӑрӗ: пур япала ҫинче те ҫап-ҫутӑ, анчах хӗрӳсӗр хӗвел йӑлтӑртатать, шыв шӑнкӑртатать, ула лаптӑксем тухаҫҫӗ, сывлӑш уҫӑ, ҫепӗҫ сенкер тӳпе витӗр курӑнакан вӑрӑм пӗлӗтсемпе хупӑрланать.
Был тот особенный период весны, который сильнее всего действует на душу человека: яркое, на всем блестящее, но не жаркое солнце, ручьи и проталинки, пахучая свежесть в воздухе и нежно-голубое небо с длинными прозрачными тучками.

Ак мӗнле шутла пуҫларӑм эпӗ юлашкинчен: ҫут тӗнчере мансӑр пуҫне урӑх никам та, нимӗн те ҫук, япаласем — япаласем мар, эпӗ вӗсем ҫине тинкерсе пӑхнӑран курӑнакан сӑнарсем кӑна, эпӗ ҫав япаласен ҫинчен шухӑшлама чарӑнсанах, ҫав сӑнарсем хӑвӑрт ҫухалаҫҫӗ.
Я воображал, что, кроме меня, никого и ничего не существует во всем мире, что предметы не предметы, а образы, являющиеся только тогда, когда я на них обращаю внимание, и что, как скоро я перестаю думать о них, образы эти тотчас же исчезают.

XIX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хытӑ хуйхӑрнӑран эпӗ ӑна чунтанах хӗрхентӗм пулин те, мана ытармалла мар хитре курӑнакан Маша пек хӗр Василие епле юратма пултарнине нимӗнле те ӑнланаймарӑм.
Но, несмотря на то, что я искренно сочувствовал ее печали, я никак не мог постигнуть, каким образом такое очаровательное создание, каким казалась Маша в моих глазах, могло любить Василья.

XVIII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Хӗрех кунтан ман чунӑм пӗлӗт ҫине вӗҫсе хӑпарать; эпӗ унта: тӗлӗнмелле илемлӗ, шурӑ, витӗр курӑнакан вӑрӑм япала куратӑп та ку анне пулнине чухласа илетӗп.
После сорока дней душа моя улетает на небо; я вижу там что-то удивительно прекрасное, белое, прозрачное, длинное и чувствую, что это моя мать.

XV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Кил хуҫин ӑшаланчӑк арӑмӗ чӗриклетекен хапхана уҫать, шухӑшлӑ пек курӑнакан ӗнесене урама хӑваласа кӑларать те ыйхӑллӑ кӳршӗ арӑмне сӑмах хушать, урамра кӗтӳ тӑпӑртаттарса пыни, мӗкӗрни, макӑрни илтӗнет.
Хлопотунья-хозяйка отворяет скрипящие ворота, выгоняет задумчивых коров на улицу, по которой уже слышны топот, мычание и блеяние стада, и перекидывается словечком с сонной соседкой.

I сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Пӑлтӑрта сӑмавар вӗрет ӗнтӗ, ӑна рак пек хӗрелсе кайнӑ Митька форейтор вӗркӗштерсе тӑрать; картишӗнче нӳрлӗ, тӗтреллӗ, шӑршӑ саракан тислӗкрен пӑс ҫӗкленнӗ пекех курӑнать; тӳпен тухӑҫ енчи пайне, картиш йӗри-тавра ларакан анлӑ лупассен сывлӑмпа йӑлтӑртатса курӑнакан улӑм ҫивиттийӗсене хӗвел хӗпӗртӳллӗ йӑмӑх ҫутӑпа ҫутатать.
В сенях уже кипит самовар, который, раскрасневшись, как рак, раздувает Митька-форейтор; на дворе сыро и туманно, как будто пар подымается от пахучего навоза; солнышко веселым, ярким светом освещает восточную часть неба и соломенные крыши просторных навесов, окружающих двор, глянцевитые от росы, покрывающей их.

Эпӗ хамӑр кил-ҫурт умӗнчи улӑха, садри ҫӳлӗ ҫӑкасене, тап-таса пӗвене, ун тӗлӗнче явӑнакан чӗкеҫсене, витӗр курӑнакан шурӑ пӗлӗтсем чарӑнса карса илнӗ кӑвак тӳпене, шӑршӑ сарса ларакан ҫӗнӗ утӑ капанӗсене аса илтӗм, манӑн пӑлханса кайнӑ кӑмӑл-туйӑмра татах та нумай ырӑ асаилӳсем мӗлтлетрӗҫ.
Я вспомнил луг перед домом, высокие липы сада, чистый пруд, над которым вьются ласточки, синее небо, на котором остановились белые прозрачные тучи, пахучие копны свежего сена, и еще много спокойных радужных воспоминаний носилось в моем расстроенном воображении.

XXII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Чӳрече тӗлӗнчи пур япаласене те пытарнӑ каҫ сӗмлӗхӗ ӑшӗнчен майӗпенех: хирӗҫре — тахҫантанпах пӗлсе тӑракан лавкка, ун умӗнчи хунар, пиртен чалӑшла — аялти икӗ чӳречине ҫутатнӑ пысӑк ҫурт, урам варринче — икӗ ҫын лартнӑ пӗр-пӗр Ванька е килнелле васкамасӑр таврӑнакан пушӑ кӳме курӑнакан пулчӗҫ; акӑ ӗнтӗ крыльца умне карета ҫитсе чарӑнчӗ, кусем маларах килме сӑмах панӑ Ивинсем килсе ҫитрӗҫ тесе пӗр иккӗленмесӗр, эпӗ вӗсене кӗтсе илме малти пӳлӗме чупатӑп.
Из мрака, который сперва скрывал все предметы в окне, показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка, с фонарем, наискось — большой дом с двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька с двумя седоками или пустая коляска, шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.

XX сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Йӗрсе йӗпеннӗ питлӗ, тӑрмаланнӑ ҫӳҫлӗ мӗскӗн Иленькӑн шӑлавар пӗҫҫисене тавӑрнине пула курӑнакан тасатман атӑ кунчи те, унӑн хурлӑхлӑ кӗлетки те пире шалтах тӗлӗнтерчӗҫ; эпир нихӑшӗ те чӗнмерӗмӗр, ним тӑвайман енне ахӑлтатрӑмӑр кӑна.
Плачевная фигура бедного Иленьки с заплаканным лицом, взъерошенными волосами и засученными панталонами, из-под которых видны были нечищеные голенища, поразила нас; мы все молчали и старались принужденно улыбаться.

Пӗтӗм шухӑш-кӑмӑл ун ҫинчехчӗ, тӗлӗкре те, ҫывӑрман чухне те ӑна аса илетӗп: ҫывӑрма выртуҫӑн ӑна тӗлӗкре курасчӗ тесе шутлатӑп; куҫа хупсан, эпӗ ӑна хам, умра куратӑп, ҫав куҫа курӑнакан мӗлке ҫине ӑшӑ кӑмӑлпа пӑхса савӑнатӑп.
Все мечты мои, во сне и наяву, были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение.

Княгиня хӗрӗх пилӗк ҫулалла ҫитнӗ, пӗчӗккӗ, имшер, кичем те вӗчӗхӳллӗскер, кӑвакрах симӗс куҫӗсем илемсӗр, вӗсем ҫав тери ҫепӗҫҫӗн курӑнакан пӗчӗк ҫӑварпа пачах килӗшмеҫҫӗ.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику.

XVII сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Эпӗ куҫа тата ытларах хӗсетӗп, вӑл куҫ шӑрҫи ҫинче курӑнакан ачаран та пысӑк мар пулса тӑрать; анчах эпӗ хусканса илтӗм кӑна — кӑмӑла килнӗ курӑну куҫран ҫухалчӗ; эпӗ куҫа хӗсетӗп, ҫаврӑнкалатӑп, ҫав сӑна каллех кӑларса тӑратасшӑн тем те тӑватӑп, анчах кӑлӑхах.
Я прищуриваю глаза еще больше, и она делается не больше тех мальчиков, которые бывают в зрачках; но я пошевелился — и очарование разрушилось; я суживаю глаза, поворачиваюсь, всячески стараюсь возобновить его, но напрасно.

Пӳлӗме Наталья Савишна хыпаланса кӗчӗ те, пуҫне ҫӗклесе пӑхмасӑр, Фока ларнӑ пукан ҫине пырса хӗсӗнчӗ, Фокан кукша пуҫне, пӗркеленчӗклӗ хускалми питне тата карчӑкӑн калпакӗ айӗнчен курӑнакан шуралнӑ ҫӳҫне, пӗкӗрӗлчӗк те ырӑ кӗлеткине эпӗ хальхи пекех курса тӑратӑп.
В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой; как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку в чепце, из-под которого виднеются седые волосы.

XIV сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Куҫпа виҫсе илейми йӑлтӑркка-сарӑ уй кӑваккӑн курӑнакан ҫӳлӗ вӑрманпа пӗр енчен кӑна чикӗленет, ҫав вӑрман мана ун чухне чи инҫетри темле асамлӑ кӗтес пек, ун хыҫӗнче е тӗнче пӗтнӗн, е ҫын пурӑнман ҫӗршывсем пуҫланнӑн туйӑнатчӗ.
Необозримое блестяще-желтое поле замыкалось только с одной стороны высоким синеющим лесом, который тогда казался мне самым отдаленным, таинственным местом, за которым или кончается свет, или начинаются необитаемые страны.

Каҫалапа вӗсем саланма пуҫларӗҫ: пӗрисем шупкаланчӗҫ, вӑрӑмланчӗҫ, инҫетелле шуса, куҫран ҫухалчӗҫ; теприсем пуҫ тӗлӗнчи тӳпере витӗр курӑнакан шурӑ пулӑ хуппи евӗр пулса тӑчӗҫ; пӗр пысӑк хура пӗлӗчӗ кӑна хӗвелтухӑҫ енче чарӑнса тӑчӗ.
К вечеру они опять стали расходиться: одни побледнели, подлиннели и бежали на горизонт; другие, над самой головой, превратились в белую прозрачную чешую; одна только черная большая туча остановилась на востоке.

VI сыпӑк // Иван Тенюшев. Толстой Л.Н. Ача чухнехи тата ҫамрӑклӑхпа яш ӗмӗр: повеҫсем; И. Тенюшев куҫарнӑ. — Шупашкар: Чӑваш АССР государство издательстви, 1955. — 288 с.

Малтан эпир пурте ҫак интереслӗ япаласем пӗтӗмпех курӑнакан вырӑна, хӳме патне, ыткӑнтӑмӑр, унтан, ҫухӑрашса та тӑпӑртатса, тумланма ҫӳле чупрӑмӑр, тумланасса вӑра май пур таран сунарҫӑсем евӗрлӗрех курӑнмалла тумланма тӑрӑшрӑмӑр.
Сначала мы все бросились к забору, от которого видны были все эти интересные вещи, а потом с визгом и топотом побежали на верх одеваться, и одеваться так, чтобы как можно более походить на охотников.

Анне пичӗ мӗн тери чипер пулин те, йӑл кулнӑ чух вӑл татах та хитреленет, вара пӗтӗм тавралӑх савӑккӑн курӑнакан пулать.
Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело.

Ун патӗнче кӗрен хӑюллӑ калпак тӑхӑннӑ Марья Ивановна хӑяккӑн сӗвенсе ларать, ҫине вӑл сенкер кацавейка уртса янӑ, ахаль те ҫиллессӗн курӑнакан хӗрлӗ пичӗ Карл Иваныч кӗрсен пушшех те хаярланчӗ.
Подле нее вполуоборот сидела Марья Ивановна в чепце с розовыми лентами, в голубой кацавейке и с красным сердитым лицом, которое приняло еще более строгое выражение, как только вошел Карл Иваныч.

Страницăсем:

Corpus of the Chuvash language

Шырав

Шырав ĕçĕ:

Menu

Statistics